Искушение открыть глаза было настолько сильно, что мне казалось – веки тянут вверх канатами.

Но я сдержался.

Брат Пон и его помощники нараспев читали что-то, и голоса их порождали эхо, словно мы сидели не под сводами деревьев, а в большом зале вроде того, где меня когда-то учили танцам… родители загоняли меня туда из-под палки, мне самому не нравилось, и я ненавидел это помещение, само здание Дома пионеров, желтое, с колоннами у входа…

Я словно лишился веса, парил в пустоте, и образы из прошлого наплывали один за другим, ошеломляюще ясные, четкие, детальные воспоминания о таких моментах, которые я напрочь забыл.

Запах весны, сырой земли, когда мы без спроса уходили на берег только что вскрывшейся речки и возвращались грязные, мокрые и счастливые, получать неизбежную родительскую взбучку…

Кудрявая Маша, с которой мы едва не поженились, два года прожили вместе…

Безобразная пьянка с «партнерами по бизнесу» в девяносто третьем, когда в моду входили красные пиджаки, а сами «партнеры» даже и не думали избавляться от бандитских привычек.

Ресторан «Золотое кольцо» мы тогда чуть не сожгли.

Голоса монахов упали до шепота, потом они одновременно вскрикнули, и этот резкий звук вернул меня к реальности. Я обнаружил, что дрожу, как в лихорадке, а пот буквально капает с бровей, щекочущие струйки текут по спине и бокам.

– Открой глаза, – сказал брат Пон, взяв меня за плечо.

От этого прикосновения я чуть не вскрикнул, настолько горячей мне показалась его ладонь. Затем я осторожно поднял веки и застыл как громом пораженный, пытаясь осознать, что именно вижу.

Прямо напротив меня, рядом с ямой от выкорчеванного дерева, сидел один из молодых монахов. За его спиной клубилось нечто черное, бесформенное, угрожающее – облако тьмы, внутри которого укрывается чудовище, или нет, скорее даже сам монстр, умеющий менять облик!

Я почти увидел острые когти, усеянную бородавками морду, слюнявую пасть…

Страх ударил, точно холодная вода из брандспойта, я сделал движение вскочить, но брат Пон навалился на меня, не давая этого сделать. Переведя взгляд, я обнаружил, что за спиной второго монаха маячит точно такая же штуковина.

– Смерть приходит в этот мир вместе с нами, – проговорил брат Пон нараспев. – Стоит у изголовья колыбели и в ногах кровати старика, рядом с мужчиной и с женщиной. Никто не знает, когда она нанесет удар, но рука с кинжалом занесена и может упасть в любой момент.

– И за-за мн-ной? – от ужаса я едва мог говорить, язык заплетался, губы не слушались.

– Поворачивай голову медленно и осторожно, – не удовлетворившись словами, брат Пон взял меня за макушку и придержал, не давая мне сделать излишне резкое движение. – Только не обделайся…

Черное облако волновалось в каких-то сантиметрах от моих лопаток, от него веяло холодом. Не знаю, каким образом, но я ощущал, что внутри ничего нет, но что пустота, спрятанная за клубящимся пологом, может выпить всю мою жизнь за считанные мгновения.

Неужели так выглядит смерть? Не может быть… это бред…

Нет, я не обделался, но зубы мои застучали друг о друга, как настоящие кастаньеты. Жесткая конвульсия пробежала от копчика до макушки, и голова закружилась с чудовищной силой.

В следующий миг я обнаружил, что лежу мордой в землю и что мне на голову льют воду.

– Что… – сказал я, пытаясь опереться на дрожащие руки, чтобы подняться, – это… было?

– Ты видел смерть, – сказал брат Пон, опуская ведро. – Сейчас ты ее не видишь. Только это не значит, что она ушла. Она всегда рядом, наблюдает и ждет. А ну оглянись!

Новый приступ паники заставил меня рухнуть наземь и прикрыть затылок руками, будто ладони могли защитить меня от безжалостного выпада той клубящейся тьмы, присутствие которой я так остро теперь ощущал.