Маэстро задумался, глядя на собравшихся, затем продолжил:

– Представьте банку, которая летает в невесомости, в вакууме, в пустоте. Наполнить такую банку водой будет очень тяжело. Вам придётся хватать летающие пузырьки и засовывать их в банку. Вам придётся приложить усилия, чтобы заполнить пустоту в банке. Попытки заполнить пустоту – это попытки поймать пузырьки в невесомости.

Собравшиеся усмехнулись.

– Но когда вы спуститесь на Землю, вы поймёте, что здесь банка не может быть пустой. Сначала её наполнит воздух. Если вы этого не заметите и попробуете налить в неё воды, вы увидите, что вода не разлетается пузырьками, а находится в банке. Но банка заполнена благодаря силам, которые действуют на нашей планете.

Маэстро молча посмотрел на всех. Боно слушал его с искренним интересом.

– Всё относительно, – сказал Маэстро. – Для тебя тропинка к твоему дедушке имела смысл. Но ты не оплакиваешь каждого дедушку, который умирает. Ты не ходишь ко всем бабушкам и дедушкам, это пустые тропы. Просто у тебя есть сила привязанности к твоему дедушке. Но она относительна и есть только у тебя. Поверь, никто из нас не скучает по твоему дедушке, как ты.

Девушка улыбнулась.

– Отпустить – значит прекратить прикладывать усилие, – продолжил Маэстро.

– Это всё звучит как-то… научно, что ли, – в изумлении прошептал Боно.

– А должно звучать так, будто я шарлатан? – спросил Маэстро, а остальные засмеялись. – Вы сами сюда пришли. Мы просто собрались, чтобы говорить, чтобы жить. Это место, откуда каждый может уйти и куда каждый может прийти. Наши родственники нам не принадлежат, мы не можем решать, когда им умирать. Мы переживаем не потому, что их нет, мы переживаем потому, что у нас нет возможности с ними увидеться.

– Иногда мне его не хватает, – продолжала девушка.

– Тебе не хватает. А ты представь, что твой дедушка там, где ему хорошо. А ты ходишь и думаешь: «Дедушка должен быть со мной, а не там, где он сейчас».

– Но он мёртв, как ему может быть хорошо?

– Но ему и не плохо. Ты пытаешься объяснить это определённым образом. В университете я дружил с одним учёным, однажды он сказал мне: «Просто представь, что я – это ты, воплотившееся в другой человеческой форме. Тогда все люди – просто один человек, имеющий множество воплощений». Правда, при этом он добавил: «Возможно, человечество – это огромный мозг, страдающий психозом, шизофренией. Наша планета должна сидеть в смирительной рубашке и ощущать безумие, которое мы порой творим».

Кто-то усмехнулся, кто-то понимающе кивал, а кто-то пристально смотрел на Маэстро, пытаясь его понять.

– Со мной примерно такой же парень учился, – сказал Боно.

– Что он говорил? – спросил Маэстро.

Остальные посмотрели на Боно, ожидая ответа.

– Всё началось с так называемой квантовой теории мужских сосков, – начал Боно. – Тогда слово «квантовый» было довольно популярным, а сама теория родилась в споре с профессором. Наш профессор называл мужские соски абсолютно бесполезными. Но этот парень утверждал, что мужские соски служат доказательством того, что мы являемся частью эволюционного процесса, представляющего собой биологическую кашу, в которой мы пытаемся отыскать смысл. Твердил, что мы все крохотные частицы огромной биологической машины, которую пытаемся постичь. А мужские соски тому доказательство.

Люди внимательно слушали Боно, кто-то даже записывал. Роза прикрыла лицо руками, похоже, она слышала это тысячу раз, и ей было немного неловко оттого, что теперь Боно выступает публично с «квантовой теорией мужских сосков».

– А я ему всегда отвечал, что мы просветлённые обезьяны, – продолжил Боно. – Мы обезьяны, которые отложили в сторонку бананы, надели брюки и отправились на поиски смысла.