«Вот тогда от этих баб не будет отбоя! Будут в очереди ко мне стоять, чтобы я хотя бы обратил на них внимание! Любую тогда смогу оприходовать!», – и Андрей погрузился в сладостные мечты….
Он брал любую понравившуюся ему… м-м-м…. Он делал с ними всё что хотел! А они…. О! Да! Они лишь подчинялись и повизгивали от нестерпимого наслаждения! М-м-м…. Они одаривали своего повелителя столь лестными и недвусмысленными комплиментами…
Мысли окончательно распалили мечтателя. Градус похоти в необузданных мечтах просто зашкалил и готов был взорваться…. Что собственно и произошло…. Будущий учитель человечества не сдержался и опустошил себя самым постыдным образом…
Опять пришли «вина» и «стыд». Опять эти подлые чувства стали терзать душу Кузнецова. От блаженства и удовольствий не осталось и следа. Андрей не знал, куда себя деть.
«Как же так?! – отчаянно кричал беззвучный голос «внутреннего контролёра», – Как же так произошло?! Я не должен! Я не мог опуститься до откровенного онанизма! Почему я потерял контроль? Так не должно быть!»
Затем последовали очередные клятвы самому себе, что это был самый крайний из последних разов, когда он не смог сдержаться. Обещания были скреплены самым суровым образом – Андрей дал очередной зарок, что в случае срыва примет самое жестокое наказание.
Наконец, все волнения «игристого ума» сошли на нет. И в душе мистика снова утвердились покой и умиротворённость.
Будущий просветлённый мастер теперь размышлял: сколько же ещё предстоит работы по сценариям, на какие темы обратить особое внимание.
«Может год, а может и меньше» – думал Андрей, прикидывая как бы увеличить производительность проработок в день.
Кончено, такое увеличение могло иметь негативные последствия в виде «ломок» и депрессий, но это не пугало продвинутого практика. Здесь он скорее ощущал себя героем-стахановцем, который ведёт неравную борьбу за своё просветлённое будущее и был готов к таким душевно-физическим мукам. Благо и длились они недолго – день-два.
VII
День расплаты наступил. Силы, ведущие будущего мастера Андрея Кузнецова к просветлению, наконец, сработали, загнав ненавистного Семёна Борисовича в угол его собственной рассеянности. Папка с оригиналами документов по новому проекту, над которым в поте лица месяц трудился весь отдел, лежала забытая горе-начальником на столе в общем кабинете.
Андрей хищно ощерился. Папка представляла явную ценность и содержала страшную коммерческую тайну, за которую конкуренты продали бы душу. Мысли перешли в бешеный режим. Он напрягся, принял стойку охотничьей собаки, уловившей запах добычи. Оглядевшись по сторонам, понял, что из шести сотрудников отдела в кабинете присутствует только он один.
Быстрым броском кобры Андрей метнулся к столу, схватил вожделенную папку и спрятал в мусорное ведро, стоявшее у себя под столом.
«Если что, скажу что подбросили» – решил находчивый воришка.
Мысли лихорадочно работали:
«Куда деть? Как применить? Выбросить? Продать конкурентам за миллион долларов? Передать руководству?»
Очень заманчиво было бы продать папку конкурентам за то же миллион или хотя бы за пару тысяч. Вся проблема состояла в том, что Андрей таких конкурентов не знал, да и чего греха таить, предполагал, что их просто не существовало в природе.
Выбросить папку было можно, но тогда весь отдел, скорее всего, начал бы в авральном режиме восстанавливать утраченные документы. Понятно, что такой вариант также не слишком устраивал пронырливого мстителя.
На некоторое время Андрей впал в ступор. Мысли еще недавно бившиеся друг с другом за право быть первыми неожиданно угасли. Первоначальное дикое возбуждение, сменилось какой-то опустошенностью и апатией. Он сидел со страшным по убойности компроматом на Семёна Борисовича, но не знал, как им воспользоваться, чтобы извлечь максимальные дивиденды и при этом не пострадать.