– Какой год?

– Сорок второй, февраль месяц.

– Глядите, – сказала администратор, указывая вдаль, – вот Вечный огонь, а справа от него все захоронения января и февраля 1942 года.

Лариса только хотела повернуться в ту сторону, подняла глаза, смотрит – а над ней витает чайка. И не просто мимо пролетает, а кругами вьется над ней и покрикивает, словно зовет куда-то. Будто дождавшись ее взгляда, птица перестала кружить и полетела как раз в сторону братских могил. Актриса замерла на мгновение, подумала: «Лариса – это же “чайка” в переводе с греческого. И папа у меня – штурман дальнего плавания, тоже с водой связан. Неужели это он сам через птицу мне путь указывает?» И она как-то очень открыто, по-детски поверила, пошла за чайкой. Через некоторое время птица вдруг нырнула вниз камнем и опустилась на одну из братских могил. Лариса с трепетом приблизилась… Смотрит на табличку и глазам не верит: «Февраль 1942 года».

Все еще не в силах полностью осознать произошедшее, Лариса положила на могилу гвоздики, которые принесла с собой и еще раз взглянула на чайку. Та крикнула да взлетела, уносясь прочь, а на месте, где она сидела, остался живой цветок. Лариса поразилась: ведь только-только сошел снег, едва появился чернозем, ничего нет, ни росточка, ни травинки – и вдруг цветок. Вот тут она уже не выдержала всех переживаний и таких чудесных событий и расплакалась. А вслух только и произнесла: «Наверное, папа мой здесь похоронен». Так они и закончили эту странную, необычную съемку.

А через три дня раздается звонок по телефону – снова та самая женщина-администратор. Говорит: «Нашли вашего папу. Он захоронен именно в этой братской могиле. Анатолий Иванович Лужин».

В этот момент нашей беседы Лариса Анатольевна подняла на меня глаза и сказала: «Я была поражена. Для меня это до сих пор остается чудом. Так что я верю в чудеса. Война – это горе, потому что я ни разу не произнесла слова “папа”. Мне очень хотелось бы обнять его, прижаться к нему, у меня такого не было, война отняла это у меня, я не почувствовала отцовской любви, я не помню папу. Меня иногда спрашивают на встречах: подскажите, а что дети ели в блокаду? А мне не хочется даже рассказывать, говорю: лучше, чтобы вы никогда этого не знали, не чувствовали и не пережили того, что пережили дети блокадного Ленинграда. Это страшно. Война, которая разрушает то, что создал Бог, а хочется, чтобы все было наоборот, чтобы люди объединялись, чтобы люди любили друг друга, чтобы по-доброму друг к другу относились». И единственное, что я смог на это ответить, – аминь, что означает «да будет так».

История Ларисы Анатольевны дала серьезную пищу для размышлений. Прежде всего о войне. Для меня война – это полное отсутствие Бога, полное отсутствие любви. Только милосердием Господним можно было выжить в тех нечеловеческих условиях, в каких в сороковые годы оказалась маленькая Лара и еще миллионы людей в нашей стране. Слушая рассказ Ларисы, я вспоминал моего папу, который в девять лет стал узником концлагеря и чудом не погиб там, вернувшись весной 1945 года на Родину. А ведь в немецких концлагерях по официальным данным содержалось более пяти миллионов малолетних детей, и лишь каждый десятый остался в живых! Мой отец, деревенский смоленский мальчишка, выжил! Разве же это не Чудо?!

Господь наш Иисус Христос однажды сказал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир». И недаром день победы в той великой войне пришелся на Светлую Пасхальную седмицу. Наша победа объединилась с победой Господа над смертью, над адом, потому что Он его упразднил и даровал нам жизнь вечную.