– Не совсем, – Серёжка открыл страницу с изображением величественного, изящного птеродактиля и закусил карандаш.
Когда Николай проснулся, в груди защемило сердце. Мужчина осторожно встал, чтобы не разбудить жену и пошёл на кухню. По щеке скатилась одинокая слеза.
Каким образом рисунок сына мог превратиться в чудовище его ночных кошмаров? Что всё это означало?
Он налил чай и долго сидел за столом. На лбу пролегли широкие морщины.
Может быть, Сергей хотел ему рассказать о какой-то тайне?
Нужно найти, поскорее найти все рисунки сына! Николай был уверен, что в них кроется ключ к странной загадке. А может быть, ему просто слишком хотелось в это верить?
Он перерыл все ящики на кухне, но не нашёл ничего, кроме обломка карандаша. Чай на столе окончательно остыл, но Соколову уже не хотелось пить.
На ватных, непослушных ногах мужчина добрался до кровати. Поцеловал спящую жену и осторожно, чтобы не разбудить, накрыл одеялом.
Николай оказался в саду. Солнце настолько ярко освещало деревья, что листва казалась золотистой. Радостно пели птицы.
Соколов каким-то шестым чувством почувствовал… нет, не тревогу, не опасность – внутри словно проснулся странный зверёк, который хотел напомнить о чём-то важном.
Мужчина прошёл мимо яблонь в дальний конец сада, где возвышалось ореховое дерево. В раскинутых ветвях и сочно-зелёной короне листьев была какая-то особая, простая красота. Подул лёгкий ветерок, и листва зашелестела нежным шёпотом.
Николай мог поклясться: дерево хотело ему что-то рассказать.
Вдруг на земле появилась знакомая до дрожи тень. Соколов вскрикнул и метнулся прочь, пытаясь ускользнуть от страшного существа, преследующего его почти каждую ночь.
Но он уже знал, что не успеет убежать.
Внутри всё сжалось, когда гигантская птица захлопала крыльями. Николай прижал голову к земле, молясь, чтобы птеродятел забыл о нём, исчез, растворился или нашёл себе другую жертву для охоты!
Затем случилось то, чего Соколов ожидал меньше всего.
– Эй, мужик! Не кипишуй. Я по делу.
– Че-че-чего-о? – садовник не мог поверить глазам: доисторическое чудо аккуратно приземлилось между деревьями и, щёлкая жутким клювом, смотрело на него.
– Зачем ты от меня удираешь каждый раз? Я же культурно поговорить хочу, а ты, значит, задом ко мне! Не очень-то вежливо, знаешь ли.
– Просто я это… чуть со страху в штаны не наложил, когда тебя увидел, – признался Соколов.
– Ну и зря! – Пернатый Разрушитель обижено щёлкнул клювом. Николай на всякий случай отодвинулся подальше. – Птеродятлы – самые миролюбивые в мире существа.
– Заметно. Наверное, вы разнесли несколько городов только из-за миролюбивости.
– Мужик, это же твой сон! Твои навязчивые фобии нарисовали в голове этот бредовый сюжет, а мы крайние? Тебе лечиться надо.
– Только это не лечится, – вздохнул Соколов. – У меня от лекарств, которые выписывают доктора, голова кругом идёт.
– Позитив, – со знанием дела протянул крылатый гость.
– Да куда там…
– Не перебивай, это невежливо. Говорю, меня зовут Позитив. Запомни. Позитив – лучшее средство от депрессии.
Птеродятел забавно подмигнул чёрным лукавым глазом, расправил могучие крылья, едва не сломав ближайшие ветки деревьев, и, огласив весь сад звонким клёкотом, исчез в лучах раннего солнца.
Утро разбудило Соколовых пением птиц. Николай открыл глаза. Голова гудела, словно по ней била кувалдой рота стройбатовцев. Перед глазами яркими картинками плясали обрывки сна. Надо будет не забыть принять лекарство.
Татьяны рядом не было. Значит, спала не лучше его.
После лёгкого завтрака мужчина отправился в сад. Работа понемногу помогла прийти в себя: он всегда чувствовал лучше среди природы, словно деревья наполняли его кристально-чистой жизненной силой.