Но хуже всего, что какая-то глубокая и злая игра велась людьми, использующими технологии, о которых я никогда не слышал. Игра, в которую я каким-то образом вовлёкся. Почему и как, не мог себе представить. Я думал об Алекс и о том, как она пыталась помочь мне, как верила в меня и как этот несчастный труп у моих ног тоже верил в меня. Часть меня не хотела иметь ничего общего со всем этим, но я чувствовал себя обязанным им обоим. Казалось, от этого никуда не деться, каким бы невероятным авантюристом я ни был.

Я гадал, что делать с телом несчастного. Казалось неправильным оставлять его лежать здесь. Кроме того, представлялось разумным спрятать тело. Осторожно оглядевшись, я и не увидел ничего, кроме сельского пейзажа. Никаких признаков людей. Примерно в шестидесяти метрах, там, где сходились три поля, виднелась пологая ложбина в земле, скудно поросшая голыми деревьями и кустами. Это было самым практичным решением, поэтому я неуклюже поднял тело на руки и направился к этому неглубокому укрытию.

Земля была достаточно твердой, поле – под паром и покрыто редкой травой и сорняками. Я почувствовал легкую брезгливость от мрачной близости, которую разделял с покойником. Но эти опасения исчезли, так как вес его тела, казалось, увеличивался с каждым шагом. Я споткнулся о деревья и чуть не потерял равновесие там, где земля была более крутой. Тяжело дыша, опустил тело на землю и наполовину протащил, наполовину пронёс его в лощину.

«Прости», – сказал я, стыдясь, что недостаточно оказал ему уважения. Подумал, не попробовать ли мне похоронить его, но, кроме сломанных веток, копать было нечем. Я положил тело в том месте, где плоский край нависал над самой нижней частью склона. Казалось, ему лучше лежать в этом тихом месте, чем на открытом, и чем дольше его не обнаружат, тем лучше. Какое-то время я стоял, переводя дыхание и размышляя об этом несчастном маленьком человеке – откуда он взялся и откуда знал меня. Наконец, я оставил его, решив, если смогу, вернуться и похоронить подобающим образом.

Я прошёл двести или триста метров назад по полю в направлении того, что могло быть звуком отдалённой машины, и наткнулся на тропинку. Оглядевшись вокруг, попытался зафиксировать в уме расположение этого импровизированного места упокоения. Затем, наугад выбрав направление, начал движение. Я был в некотором оцепенении и, пока шёл, события последних двух дней постоянно крутились у меня в голове. Вскоре я уже пинал себя за то, что принял это странное устройство. Не было уверенности, зачем я это сделал: как мог ещё больше втянуть себя во всю эту пугающую ситуацию? Однако постепенно клубок сомнений и смятения улёгся, и я начал понимать, что это судьба или предопределение, от которого не могу убежать. Так что, я попытался конструктивно подумать о том, что делать дальше.

Единственным очевидным ходом действий было побольше узнать о «Портале». Как, – понятия не имел. Я переживал за Алекс, особенно теперь, когда знал, что люди, с которыми она столкнулась, были действительно опасны. Предположил, что она участвовала в той сюрреалистической перестрелке возле коттеджа Чарльза, и забеспокоился, что с ней могло что-то случиться. Также меня мучила совесть из-за Чарльза, без объяснений оставленного, если не сказать хуже.

Примерно через час я добрался до деревни с незнакомым названием и единственным крошечным магазинчиком, который, как ни досадно, был закрыт. Я заглянул в окно, подумав, что невкусный завтрак из печенья и лимонада лучше, чем ничего, и раздраженно постучал в дверь.

– Парень, ты не заставишь её открыться, – сказал чей-то голос.