Они находились на поле недавней битвы, окруженные хамелеофляжными надувными палатками – временными полевыми госпиталями или передовыми командными пунктами. Лазурное небо было чуть подернуто белыми облаками и иссечено вдоль и поперек грязными полосами ракетных выхлопов. Выглядело это так, будто огромный, как мир, осьминог выбросил в стратосферу весь запас чернил из своих желез. На самом деле полосы оставляли многочисленные звенья стреловидных реактивных самолетов. Ниже гудели беспилотные дирижабли, а еще ниже – пузатые транспортные вертолеты. Они сновали у границ лагеря и время от времени садились, чтобы выгрузить бронетранспортеры, пехотинцев, санитарные машины или вооруженных роботов. На зеленом участке в углу лагеря стояли шесть дельтовидных, цельнометаллических, глухо задраенных самолетов на шасси, сверху замаскированных под выжженную солнцем землю. Их ирисовые люки были закрыты.

Хоури споткнулась и упала на жесткую траву. На ней был хамелеофляж, постоянно создающий иллюзию крапчатого хаки. В руках Ана держала автомат с пистолетной рукоятью, подогнанной под ее ладонь. Голову прикрывал шлем, с него свисал двумерный цифровой монокуляр; в данный момент он показывал в условных цветах тепловую картину боевого пространства, передаваемую с дирижабля-разведчика.

– Сюда, пожалуйста.

Кто-то из медиков направил ее в сторону госпитальной палатки. Внутри санитар забрал у Аны автомат, прицепил к нему бирку с фамилией Хоури и поместил в пирамиду, где уже стояли разных моделей орудия убийства – от такого же, как у нее, скромного пулевого оружия до чудовищ, способных одним выстрелом уничтожить целое подразделение. Была там и штуковина, которую лучше не применять против врага, находящегося с тобой на одном континенте.

Передаваемая с дирижаблей картинка смешалась и исчезла под воздействием поля, обеспечивающего палатке радарную невидимость. Освободившейся рукой Хоури убрала монокуляр, тем же движением стряхнув с глаза мокрую от пота прядь волос.

– Хоури, сюда.

Ее провели через перегородку в заднюю часть палатки, в помещение, заполненное больничными койками, ранеными бойцами и тихо гудящими автоматами-санитарами, – склоняясь над пациентами, они казались зелеными лебедями. Снаружи изредка доносился вой истребителей и орудийные залпы, но на эти звуки никто не обращал внимания.

Наконец Хоури привели в крошечный закуток, где не было ничего, кроме письменного стола. Стены были украшены знаменами участников Северной Коалиции, а на столе красовался большой глобус Окраины Неба на бронзовом кронштейне. Глобус был преимущественно геологический, на нем проще было находить равнины и массивы суши, чем бурно оспариваемые политические границы. Впрочем, Хоури на него взглянула лишь мельком, ее внимание тотчас целиком сосредоточилось на человеке, который сидел за столом. Он был одет в военную форму: тускло-оливковый китель с пуговицами сбоку, погоны, внушительный иконостас орденов и медалей Северной Коалиции. Черные блестящие волосы зализаны назад и падают блестящими волнами на плечи.

– Сожалею, что приходится встречаться вот так, – сказал Фазиль. – Но ничего не поделаешь. – Он указал на стул. – Садись, у нас неотложный разговор.

Хоури смутно вспомнилось совсем другое место. Какая-то камера с железными стенами, стул, и хотя в этом воспоминании было нечто тревожное (будто утекало драгоценное время), оно казалось даже более реальным, нежели ее нынешние ощущения. Но потом Фазиль полностью завладел ее вниманием. Он выглядел точно таким, каким помнился Ане, хотя она никак не могла понять, когда же виделась с ним в последний раз. Правда, на его щеке виднелся шрам, вроде незнакомый. Еще он отрастил усы – а может, что-то сделал с теми, которые носил когда-то: раньше была черная щеточка, а теперь рот прячется в щегольских вислых усищах.