– Ладно, чего пришел-то?

И я рассказал ему свою последнюю идею. Семеныч послушал, подумал немного и ответил:

– Будем работать. Утром едем оформляться. Надо только к Катьке зайти. Толковая девчонка. Ты должен помнить ее: Светкиной свидетельницей была на свадьбе.

– А… помню!

– Вот! Она ж с нами в параллели училась, экономический закончила. Будет бухгалтером.

– Ну и здорово.

– Здорово. А теперь – спать. Еще можно часика три-четыре передремать, – на часах было четыре утра, начинало светать. – Я тебе на диване постелю.

– Спасибо… Семеныч, слышь? – он уже выходил.

– Чего?

– А где они сейчас?

– Она?

– Она…

– У Генки на даче. Завтра домой едет. А потом в Калининград летят с Вероникой, там тетка Наташкина живет, – а я и не знал этого, теперь понятно, откуда эти янтарные кулончики. – Ну, а в августе они – в Питер, ты же знаешь.

– Знаю… Ясно…

– Слушай, Андрюха… – он почесал затылок, – не будь дураком, а? Махнем утром к Генке на дачу, цветов в поле нарвем. Ты же знаешь, какие там поляны. Ну, что ты? Попросишь прощения, а мы поможем! Я со Светкой сколько раз цеплялся. Цветы подаришь – и все… Это ж бабы – дело такое… – я задумался.

– Нет, Семеныч, утром у нас дела. Вот завтра… а может… даже лучше и послезавтра – в Киряевск! Там и рыбалка! Знаешь, сделал дело…

– Боишься, да? – он тоже всегда говорил, что думал, а я промолчал. – Ладно, пойдем, покемарим еще.

Но я не мог уснуть. Смотрел на штору, через которую начинало просачиваться раннее июньское солнце, и прокручивал в уже вполне ясной голове все, что произошло за последние сутки. Я даже представить себе не мог, что все вот так просто закончится. Или не просто… Или еще не закончилось? «И чего вдруг она потеряла сознание? Ну поругались, но ведь такое бывает, даже в семьях бывает», – но я вспомнил ее глаза, спокойные, даже гордые, и какие-то другие, которых я никогда еще не видел, и ничего не мог понять.

Семеныч, конечно же, прав: я боюсь. Боюсь, что она возьмет да швырнет в меня букет и скажет что-нибудь обидное. Что Вероничка будет изливать на меня свои эмоции. И как посмотрят Генкины родители. И я решил про себя: пусть пройдет немного времени, пусть все уляжется и все успокоятся. Они уедут в Питер, а мы тем временем быстренько поднимемся с бизнесом. И я приеду к ней на своей машине, обязательно в дорогом костюме и куплю ей не полевой букет, а большую корзину крупных роз. И, конечно, заберу ее из этого Питера, и все будет так, как и должно было быть с самого начала. Стало спокойней – да, все верно!

В комнате скрипнула дверь и вошла Петькина кошка. Она посмотрела на меня своими зелеными глазищами, мяукнула, презрительно вильнула хвостом и уселась на свое любимое место в кресле, нисколько не обращая на меня внимания. Я улыбнулся и все-таки задремал.

Ровно в восемь Семеныч растолкал меня. Мы быстренько позавтракали Петровой фирменной яичницей с помидорами и сосисками и после завтрака отправились к Кате. Она жила в соседнем подъезде. Катерина быстро впечатала поправки в Устав, и мы буквально понеслись на дребезжащем такси по всем нужным конторам.

В мэрии работала мама Геннадия, и все двери в красном здании бывшего горкома открывались нам без натуги и с охотой. За этими дверями сидели улыбчивые секретарши и доброжелательные чиновники. К вечеру, когда за нами закрылась последняя входная дверь, дело было сделано. Оставалось подождать всего недельку, чтобы забрать новенький цветной бланк о регистрации Компьютерной торговой палаты ООО «Бест Компьютерс»[14]. Я предложил пойти в ресторан и отметить это дело, но Семеныч сказал, что на пару дней едет к своим в деревню. Катя улыбнулась и тоже отказалась, но попросила проводить: было уже довольно поздно.