В указанный день мне надлежало явиться в Британскую Школу Дизайна, среди тех, кто в теме, – Британку, – культовое место для всех, имеющих хоть какое-то отношение к современному дизайну в частности и к искусству вообще – на примерку платьев, чтобы выбрать то, в котором я буду на съемках.

И вот я на месте, – в комнате с девушками, также приглашенными в проект, и рядами платьев на кронштейнах.

Не знаю, кто отбирал этих девушек, которые будут создавать образ Офелии, но сделал он это очень грамотно.

Всех этих девочек связывает нечто большее, чем образ Офелии, ради которого они все здесь сегодня собрались. Я внимательно перевожу проникающий, в той мере, в какой это отмерено мне, в самую суть предметов и явлений взгляд, и мой запрос не остается без ответа: всех этих прекрасных лиц еще не коснулось время – вот что их объединяет.

Они еще не имеют никакого понятия о том, насколько велика власть времени над всеми нами.

Для них тридцать лет – это такой же древний возраст, как и девяносто.

Они живут в полной уверенности, что перед ними вечность.

Они неоправданно расточительны, но понятия не имеют об этом.

А когда они поймут все коварство времени, будет уже поздно.

И мы ничего не можем с этим поделать.

Поколение сменяет поколение, но ничего не меняется.

Девочки и мальчики тратят все свое время на ерунду – на болтовню, в которой нет ни малейшего смысла ни для них самих, ни для вечности; на беспочвенные ссоры и разборки с возлюбленными, которые в собственных глазах вырастают до размеров трагедий бессмертного Уильяма нашего Шекспира, а на самом деле являются всего лишь симптомами отсутствия мудрости.

Но кто из нас мудр в восемнадцать лет?

Юные создания тратят самый бесценный ресурс – время – на то, чтобы, например, научиться курить, а потом – чтобы курить бросить.

Самое трагичное заключается в том, что они все время куда-то несутся, устремляются, пытаясь реализовать какую-либо цель, которая, на самом деле, является отрицанием себя самой: поступить в учебное заведение – закончить учебное заведение; найти хорошую работу – как можно скорее удрать с работы, как только такая возможность рисуется на горизонте; забеременеть и родить ребенка – как можно скорее его, ребенка, вырастить, чтобы вернуться к своим собственным игрушкам.

И вот что еще гораздо более трагично: они совершенно не осознают всей этой несуразицы, бестолковости, противоречивости происходящего.

И за всей этой шелухой и чешуей буден они не видят самого главного: собственной жизни.

А когда они, наконец, оказываются способными притормозить до такой степени, чтобы разглядеть проносящиеся мимо пейзажи, то с изумлением обнаруживают, что самые интересные станции их поезд уже проскочил мимо.

И поезд этот движется в одном направлении.

Кто из них может позволить себе роскошь slow pace of life – размеренный образ жизни?

И кто из них научится жить со всей наполненностью термина, а не проноситься по жизни, стремясь к результату, который может оказаться очень далеким от желаемого?

Только погружаясь в секунду происходящего, мы можем, пусть даже всего лишь на эту секунду, обмануть время. Если мы умеем погружаться в момент, как в бездонную пучину, этот момент, пусть всего лишь на мгновение, превращается в вечность. И пока этот момент длится, время не властно над нами. Оно теряется, в смысле, – пребывает в растерянности. В результате мы отвоевываем пусть самый крохотный, но кусочек вечности – себе.

А что, если таких моментов насобирать несколько? Потом – еще несколько. Чуть позже у тебя окажется уже целая горсть таких моментов.

Таким образом, можно превращать вакуум времени в базальт вечности.