Нашу первую стиральную машину я до сих пор вспоминаю с содроганием. Она так завывала, что мне казалось, в ванной живет монстр, который злится на то, что его заставляют стирать одежду. Поэтому однажды он непременно вырвется на свободу и сожрет нас всех или в конце концов лопнет от злости, подавившись папиными носками. Черт его знает, почему именно носками.

Лена едва не плакала, мокрая клякса расплылась аккурат на груди.

– Прости, я не хотел, – извинился я.

Девчонка так на меня глянула, что я счел за лучшее не развивать тему, а молча переждать бурю. Но не выдержал.

– Хочешь, пойдем в общагу, застираешь.

– Спасибо, не надо! – огрызнулась Лена. – Я живу недалеко. Так ты расскажешь, что за бумажка такая старая? Если я не ошибаюсь, это старинная карта нашего города?

– Ошибаешься. Во-первых, это не она. Во-вторых, не совсем карта. В-третьих, у нас был другой договор. Будешь еще квас? – я собирался взять еще кружечку, чтобы дать девчонке время окончательно успокоиться.

– Нет!

– А я буду, – с этими словами я развернулся и потопал к бочке.

– Подожди!

Я оглянулся. Лена торопливо допила остатки кваса и протянула мне пустую кружку. Я забрал тару и встал в конец небольшой очереди так, чтобы не потерять девушку из поля зрения.

Собственно, про подсадную утку – это я загнул. Кто бы ее так скоро выпустил, если бы Лена была засланным казачком. Умные люди сразу догадаются, что к чему. Значит, здесь что-то другое. Вполне может быть, что девчонка – дочка какой-то важной шишки. А дети номенклатуры в Советском Союзе все равно что дети богов. Бывают, конечно, исключения. Но это такая редкость… И в колхоз на перевоспитание «золотых» детишек только в книге можно сослать, в жизни родители свое чадушко отмажут. Да еще и потерпевшего виноватым сделают.

Я принял кружку из толстых рук замученной продавщицы и пошел к Елене. Девушка стояла, прислонившись к стволу дерева, и о чем-то размышляла.

– Будешь? – я протянул кружку. – Еще не пил.

– Нет, спасибо. Расскажешь? – Лена качнула головой, показывая на мой карман.

– А ты?

– Можно подумать, сам не догадался! – проворчала девчонка.

– Догадки к делу не пришьешь, – философски заметил я, отхлебывая квас.

– Мой отец… большой человек в городе, – через силу выдавила Лена. – Я не хотела… Хотела вместе со всеми… Но меня начальник опорного пункта знает в лицо… Он у папы… – девушка резко оборвала сама себя. – Он меня узнал и велел отпустить. Видел бы ты, как они на меня смотрели! – будущее светило советской медицины вдруг всхлипнула и разрыдалась.

Всегда теряюсь от женских слез, не знаю, что делать с плачущими девушками в любом возрасте.

– Лен… Ну, ты чего! Да брось ты! Ну, подумаешь, смотрели! На меня вон тоже сегодня смотрели, когда я из кустов выходил. И даже ржали, – мои неловкие попытки утешить вызвали только новые потоки слез.

Вздохнув, я поставил кружку с квасом на землю возле дерева, шагнул ближе и неуклюже приобнял пигалицу. Лена вздрогнула, но, к моему удивлению, не отпрянула.

– Лен, ну, не плачь! Хочешь, я тебе мороженку куплю? А? – Девчонка всхлипнула, я тяжело вздохнул, погладил по голове.

Сколько обычно плачут женщины? От пяти минут до бесконечности? Или это они обижаться умеют надолго на пустом месте, а реветь быстро заканчивают? Ходишь потом, гадаешь, за что на тебя дуются. То ли дату первого поцелуя забыл спустя полгода с момента первой встречи, то ли душ не переключил. Хуже, когда подружке муж шубку подарил или кольцо с брюликом, а у твоей нет, но очень хочется. И попробуй не угадай потом с подарком на день рождения. Ну да, мы же, мужики, телепаты, мысли читать умеем!