Всё это происходит в здесь-и-сейчас. То, на что могло бы потребоваться семь или десять лет, в энергетическом поле сатсанга отрабатывается за два-три дня. Ведь мы сразу переходим к делу. К чему настаивать на необходимости напряженных и долговременных практик, если Истина всегда присутствует здесь как наше собственное неотъемлемое Естество? Всё, что требуется, это осознать свою подлинную позицию изначального свидетеля – не имеющего формы и ничем незатрагиваемого.

Когда я говорю, что эти указатели на Истину – прямые, я не имею в виду, что сатсанг – это что-то вроде магазина, в котором можно запросто купить просветление, а потом уйти этаким сияющим красавцем. Правильнее будет сказать, что даже в состоянии присутствия, даже в радости и свободе Самореализации нужно сохранять мягкую бдительность и внимательность в отношении разнообразных ухищрений психологического ума. Так что даже если и возникнет что-то такое, что будто бы скрывает нашу истинную природу, оно тут же легко распознается. Будь то какое-либо избегание, умничанье или самообман – всё это сразу выдирается с корнем. Ты будешь знать, что реально и постоянно, и будешь в состоянии отличить свою истинную вневременную природу от преходящих явлений.

Некоторые люди устали от практик, однако не нужно считать слово «практика» каким-то грязным ругательством. Самоисследование – это тоже своего рода практика. Особенно вначале, когда требуется непоколебимая настойчивость, самоотверженность и чувство ответственности перед самим Собой. Однако такая практика будет ощущаться не как тяжкая ноша, а скорее как способ всегда быть свежим в своем свидетельствовании.

Однажды мы поехали на небольшой остров в Ирландии, чтобы провести там ретрит тишины. В один из дней этого ретрита мы решили проехаться по морю на катере. Эти катера на воздушных подушках – очень быстрые, они скользят и подпрыгивают на поверхности океана так резко, что команда катера всегда крепко-накрепко пристегивает пассажиров к сидениям ремнями безопасности. И вот восемь или десять человек из нас решили прокатиться. Нам как следует закрепили ремни, и мы какое-то время так и наслаждались этой прогулкой в полной тишине. Но потом, когда катер разогнался на полную скорость, мы все спонтанно отстегнули ремни и встали. И капитан не сказал нам даже, чтобы мы сели и опять пристегнулись! Вернувшись, мы поблагодарили его за прекрасно проведенное время.

А на следующий день капитан пришел на сатсанг. Я как раз рассказывал всем о нашей вчерашней прогулке и тут заметил капитана: «А! Вот же и сам капитан!»

И тогда он сказал: «Я пришел сюда потому, что, хотя я уже многих возил в море, я никогда не встречал людей, настолько невозмутимых. Мы вышли в море, и они были так спокойны, но при этом по-настоящему наслаждались прогулкой. Поэтому я ничего не сказал им, когда все они вдруг поднялись со своих мест. Так вот, я пришел, потому что захотел понять, почему это они такие невозмутимые».

В тех, кто всем сердцем пребывает в сатсанге, есть некая глубина. Это не что-то такое от ума, не просто набор некой информации в голове. Твое сердце, можно сказать, заменяет собой ум. Ты как бы живешь в поле безмолвной духовности, которая говорит сама за себя даже тогда, когда ты не произносишь о ней ни слова. Что-то просто сияет из твоей сердцевины. Поэтому Будду иногда называют «Лучезарный». Оно сияет, когда ты свободен от ума, свободен от прошлого, свободен от намерений, свободен от желаний, свободен от отождествления.

Если бы у тебя брали интервью каждые шесть месяцев на протяжении тридцати или сорока лет, ты бы заметил, что на разных стадиях своей жизни рассказываешь о самом себе очень разные вещи. Ты, вероятно, мог бы также обратить внимание на то, что на каждой из этих стадий был абсолютно убежден, что вещи, которые ты о себе говоришь, совершенно неизменяемы, и что они присущи тебе всегда, и ты мог бы сказать об этом что-то вроде: «Я – такой! Разве можно изменить очертания пятен на шкуре леопарда?»