Дальше уже ничего интересного не было. Мне снова звонили, сказали, что от агента, и снова назначили встречу, а я приехал в костюме Ивана Грозного. У нас в то время были связи в Большом театре, и мне там подобрали расшитый золотом костюм. Это, скажу вам, не шуба Деда Мороза, а произведение искусства. И что на меня тогда нашло, в таком наряде расхаживать по городу, сейчас уже объяснить не могу. Просто понравилось, как-то вошел во вкус и захотелось еще поиграть. А играть веселее в царском обличии – как персонажу спектакля.

В первый вечер за мной водитель ездил тихонечко, на случай возможных неприятностей. Но не было никаких неприятностей, все люди с удовольствием подыгрывали. Подойдешь к тетке, которая возле метро торгует газетами, как бабахнешь посохом об землю: «Чего это ты разложила здесь такое непотребство, богохульница!» И тетка без малейшей паузы отвечает: «Ой батюшка, не вели казнить, сама не рада, нужда заставляет». Или в магазин захожу и строго так: «Что это у вас за приблудный дом, даже образа нигде не висит!» И продавщицы маленького магазинчика тут же включаются в игру: каются, обещают повесить иконку.

Так что или народ у нас такой компанейский, или всегда готовы к встрече с царем… А в «Мистере Геймере» похоже забеспокоились, что у меня крыша поехала. Их можно понять, не каждый решится в царских одеждах разгуливать по улицам и приезжать в таком виде на встречи с секретным агентом номер два. Они еще дня три мне дурили голову какой-то ерундой, а потом заманили в дурдом. В настоящую психбольницу! Пропустили меня на КПП нормально, я с посохом зашел, поднялся на какой сказали этаж, там психи в байковых пижамках и тапочках сразу ко мне с просьбами, с жалобами, что-то мне рассказывают… Трогательные такие, совсем не страшные. А потом меня пригласили к врачу. Он сразу спрашивает: «Вас на «Скорой» доставили?», я отвечаю: «Нет, сам пришел…». Поговорили о том, о сем, он меня задерживать не стал, я опять к себе на дачу поехал. Жена проявляла большое терпение, наверное, думала, что из-за стрессов на работе я имею право расслабиться. И только приехал, переоделся, баню затопил, как снова стучится ко мне в ворота та соблазнительная барышня, еще с одной анкетой, снова все повторяется, с той только разницей, что когда я все заполнил, отдал и вышел девушку проводить до калитки, они со всех сторон повыскакивали – и агент номер один, и агент номер два и даже доктор из психушки, много народу, человек двадцать, наверное. Открыли шампанское, поздравляют меня, хвалят, что девушку не предал, салютик небольшой устроили. «Только зря вы в пещеру не полезли», – говорят, а я гордо отвечаю, что я-то там был, и запись сделал в книге о своем визите, а вот следов их пребывания не обнаружил. Снова поржали, выпили прямо на улице, и все.

Так моя игра и закончилась. Потом их руководитель мне объяснил, что в пещере меня ждали захватывающие приключения, но раз я решил игру сломать, то – сам виноват. Я не спорил. Мне хватило, честно говоря.

Пока мой отец был жив, родители каждый год покупали абонемент в консерваторию и раз в месяц ходили на концерт. Мне они тоже советовали, говорили, что музыка успокоит мне душу и поможет не нервничать. Я несколько раз добросовестно пробовал, но, может быть, не на те концерты попадал, может не в том настроении, но ни разу классическая музыка не тронула мое сердце до того самого случая, когда волею судьбы я целый год был спонсором Большого театра.

Началось все весьма банально. Один богатей, с которым мы в то время пытались дружить, в минуту откровения поделился мечтой о балерине. Ничего в этом не было особенного, даже хорошо, что при его сумасшедшей жизни у человека еще есть мечта, тем более, он намеревался не просто балериной овладеть, а строил романтические планы и в эти моменты смущенно морщил лоб, округлял глаза, хихикал, что очень ему шло, подкупало и внушало надежду на то, что и богатеи не лишены человеческого. Этот мой в итоге несостоявшийся товарищ был от земли метр семьдесят два сантиметра и женщин выше себя не терпел. Балерины, по его мнению, все как раз и должны быть маленького роста при идеальном телосложении и обширных талантах, присущих эмоциональным, творческим, музыкальным и очень спортивным девушкам. Мы полагали, что в Большой театр уже отобраны лучшие и для счастья осталось только проникнуть в его закрома. И так удачно получилось, что один из моих сотрудников в советское время был музыкантом, сам преподавал и занимал высокие посты в мире музыки, но в Душанбе. Потом, во время первой таджикской войны, ему пришлось переехать в Москву. Сохранить он сумел только старый кабинетный рояль, который в Москве продал, и купил трехкомнатную квартиру. Нигде по музыкальной линии дядька себе работы не нашел. Начал работать у нас с самых стартовых должностей и держался. У него была молодая жена и сын маленький. А у нас народ простой – посмеивались над его манерами, он такой был весь изящный, немного даже напоказ. Иногда это смотрелось комично, когда он работал, например, на курьерской должности. А знал человек, как оказалось, очень многих. Например, дружил с директором по опере Большого театра, и всякие забавные истории рассказывал из артистической жизни. Мы, грешным делом, думали, врет, а потом все оказалось правдой. И как-то раз зашел у нас разговор про балерин, а он возьми и скажи, что ничего нет проще при современной нищете Большого театра как познакомиться с балериной, и обещал это обсудить со своим старым приятелем – тем самым директором по опере. Я поддакнул, хихикнул и думать забыл о нашем разговоре, а он деньков через пять сообщает, что обо всем договорился: нужно учредить премию лучшей балерине месяца. Минимальная сумма: четыре тысячи долларов, вручать будем прямо в кабинете самого главного художественного руководителя – директора. Мы также можем в этот вечер присутствовать на спектакле в ложе «А», и время от времени всех свободных от гастролей балерин будут от нашего лица приглашать в ресторан, где мы можем с ними в неформальной обстановке поужинать. Я очень удивился, спросил, про каких балерин идет речь, может про кордебалет? Он ответственно заявил, что про лучших из лучших, и еще сказал, что художественный руководитель Большого театра народный и заслуженный всего на свете лауреат Владимир Васильев готов с нами встретиться хоть на этой неделе и обсудить детали.