– Да. Нашли номер ее брата. Родителей, я так понял, ни у нее ни у мужа не было. Эрик Уилсон уже едет сюда, но про сестру еще не знает.

– Хорошо, – устало произнесла я. – Я сама ему сообщу о Вирджинии и ее муже.

– Дорогая, ты уверена?

– Да, Роберт, уверена.

Коротко кивнув мне, он пошел в сторону главного входа. Еще раз вздохнув полной грудью, я двинулась за ним.

Мне предстоял нелегкий разговор, и надо было морально к этому подготовиться. Тяжело терять пациента, но еще тяжелее сообщать об этом его родственникам. Видеть как они страдают порой просто невыносимо.

Я хорошо помнила свой первый раз. Тогда я была еще практиканткой и впервые оказалась на операции. Пациентом был мужчина пятидесяти трех лет. Опухоль головного мозга. Операция прошла успешно, и меня оставили с дежурным врачом наблюдать за его состоянием. Все было хорошо, и я была уверена, что он выживет. Мысленно я представляла, как обрадуется его жена и сын, ведь они так переживали перед операцией. Ночью мужчине стало хуже – внутримозговое кровоизлияние, отек мозга. Его увезли на экстренную операцию, но спасти так и не удалось.

Не я сообщала его родственникам о смерти, но я присутствовала при этом. Не передать словами как это было тяжело. После случившегося меня направили на консультацию к психологу. Это нормальная практика, когда ты работаешь врачом.

Тяжелее было, когда умер мой первый пациент. Снова беседы с психологом. Я бы сказала, что со временем привыкаешь, становишься жестче. Но на самом деле, к такому нельзя привыкнуть. Да, ты меньше эмоций показываешь при всех, но внутри с каждым погибшим пациентом умирает часть тебя.

Зайдя в здание больницы, я первым делом пошла в отделение интенсивной терапии, где лежала родившаяся девочка. Все показатели были в норме, за ней велось постоянное наблюдение. Бросив беглый взгляд на ребенка, я пошла встречать брата Вирджинии.

Мужчина стоял у стойки регистрации и громко просил сообщить ему о сестре. Мне было жаль его. Он был в панике, не знал почему его позвали, и никто не хотел ему помочь. Конечно, никто не хотел брать на себя обязанности гонца плохих новостей. Никто, кроме меня. Я подошла к мужчине и, осторожно коснувшись плеча, спросила:

– Эрик Уилсон? Здравствуйте, я доктор Коннорс.

– Да, – он тут же повернулся и с надеждой посмотрел на меня. – Это я. Вы врач моей сестры? Вирджинии Келлер? Что с ней? Мне позвонили из больницы, но ничего не говорят? Скажите, с ней все в порядке? Что-то с ребенком?

Мистер Уилсон закидал меня многочисленными вопросами, на которые мне необходимо было ответить. Но слова никак не шли. Я попросила его следовать за мной в мой кабинет, стоило увести его подальше от любопытных глаз. Никто бы не хотел, чтобы в такой тяжелый момент все вокруг на него смотрели.

Эрик Уилсон подозрительно взглянул на меня, но, ничего не ответив, пошел в указанном направлении. Наверное, он уже что-то подозревал. Он же не был идиотом и скорее всего понял, что если бы все было хорошо ему бы уже сообщили. Может, он о чем-то догадывался, но упорно отгонял страшные мысли, стараясь не думать о плохом.

Мы зашли в мой кабинет. Я плотно закрыла за собой дверь и предложила Эрику присесть.

– Нет, доктор Коннорс, я постою, – в его голосе слышалось недовольство и зарождающая злость. – Может мне уже наконец объяснят, что здесь происходит? Где моя сестра?

– Мистер Уилсон, – начала я мягким голосом. – Ваша сестра со своим мужем умерли. Несколько часов назад они попали в аварию. Уильям погиб на месте, а Вирджиния скончалась во время операции. Мне очень жаль, мистер Уилсон.