Ну и что в результате: звонки все реже, беда с мамой все очевидней и страшней, одна, одна я на этом свете, не нужна никому… И тут, здрасьте Вам, Антон, совсем не мачо, но чуткий, внимательный, переживательный, и… ценитель … всего: искусства, красоты, да вообще ценительный – руку подаст, плечо подставит, к сердцу прижмет….и прижал, неожиданно и властно, по-мужски. Опомниться не успела: утром кофе в постель, не секс, а феерия, в общем, дура, сама виновата.

   А он то ей не нужен, и даже противен, никто он ей и никогда, и как теперь с этим жить, если Алеша везде: в голове, в душе, в снах, в постели – запах, слова, мысли. Алеша звонит, а она замирает, но не от любви и нежности, хоть это все тоже никуда не делось, а даже еще и утроилось – упятерилось, а от чувства вины.

   В общем запуталась Сашка, потерялась.

   Даша, сестра старшая в гости приехала, одна, без семьи, у нее тоже проблемы начались, муж то ли загулял, то ли охладел, трудное время. В общем встретились, поговорили, поревели и… напились быстро и неожиданно, разоткровенничались, наболтали друг другу всяких глупостей и разбрелись спать. Наутро Саше нехорошо так было, грешила на разгул вчерашний, ан нет, все серьезнее оказалось. Не только сегодня, а и завтра тошнит, и потом … беременная в общем.

   Да если б не этот случай с Антоном, не было б счастью ее предела, ну а теперь кто ж отец, непонятно, хотя уверена была, что Алеша, и иначе быть не может, что родные, что единственный, что, что, что… что делать-то теперь?

   Что-что – рожать, мой ребенок, я гордая, а мужики все предатели, вот и Алеша не звонит неделями.

   А через неделю умерла мама, хоть болела, и ожидаемо вроде было, но нет, этого нельзя принять и понять, когда близкий человек уходит навсегда, насовсем, и нет и не будет его больше на этой земле никогда. Не понимает это человеческий разум, а сердце так и вовсе.

   Алеше о смерти мамы сказала Даша, Сашка была никакая, все свалилось сразу, как в страшной сказке, кошмарном сне: и смерть, и предательство (свое собственное), и немощь (тошнило нещадно), не могла и не хотела она ничего и никого в тот момент. Хотя, неправда, будь тогда он, ее Алеша, рядом тогда, все иначе совсем сложилось бы, но нет, это ж только в сказке, и принц, и Золушка, и карета…

   У Алексея тогда проходил большой конгресс, светила медицинской науки съехались, решали глобальные вопросы здоровья нации и всего окружающего мира. А его, Алексея, мир, рушился, а он об этом и не знал даже. Даша сказала, что их мама умерла. Алексей много смертей повидал, на его руках умирали люди не раз, всегда это было тяжело, но такова жизнь, и профессия обязывала относится к этому без личной трагедии, иначе не выжить просто, а людей тогда кто спасать будет?

   Он только очень расстроился, что не сама Сашка ему об этом сообщила, какое-то смятение в нем колыхнулось, как будто крепкая железная нерушимая цепь между ними треснула, он это прямо физически ощутил, болью.

   Но опять же, как у Симонова: “ …но работа опять выручает меня, как всегда. Человек выживает, когда он умеет трудиться. Так умелых пловцов на поверхности держит вода. Почему ж мне так грустно…”

   Да потому. Мир же не без добрых людей. Разъяснили, описали в подробностях, поддержали, даже посочувствовали, возмутились: «Да как она могла…», – приложили все усилия для восстановления справедливости в семье, отдельно взятой, не своей, Алешиной.

   И он закрыл дверь, и внутрь, и наружу, и не стал ни с кем обсуждать, даже с собой, закрыл и ключ выбросил.

  ***

   Александра Сергеевна жила одна. Сын Игорь с женой Машей и внуком Алешей жил в загородном доме. Игорь был успешным предпринимателем, так что многое мог себе позволить, он и маме хотел дом купить, но она захотела в родительской квартире остаться, родные стены согревали, и одиночество не казалось тяжким, даже наоборот, она уже так привыкла жить одна, что даже находила в этом свои прелести. Она так и не вышла замуж, хотя была с виду все та же Сашка, тоненькая и нежная, с непослушной челкой, падающей на глаза. Много в течение жизни было желающих прекратить ее одиночество, были и такие, которым это почти удавалось, но, нет, того чувства уверенности, что “мы одно целое” больше не пришлось ей испытать, а без него нет семьи, и к чему тогда все менять, какой смысл?