Додумать Илья не успел. Раздался выстрел Ефима. Волчица развернулась и двинулась в его сторону. За это время Илья успел откопать ружьё, прицелился и выстрелил. И снова произошло неожиданное. Волчица развернулась и медленно, с трудом двинулась к Илье. Да что она, заговорённая, что ли? Ведь выстрел достиг своей цели. Это было видно по тому, как самка дёрнулась и неловко развернулась. Второй раз Илья выстрелить не успел. Ефим сделал это раньше. Волчица осела и больше не шевелилась. Значит, выстрел оказался смертельным.

Илья подбежал к волчице. Она была ещё жива, но уже ничего не могла сделать. В её глазах не было злобы и агрессивного отчаяния. Илье показалось, что в них была боль, какая бывает у человека в момент безысходности. Из глаз волчицы потекли крупные слёзы. «Столько лишений, трудов – и напрасно!» – подумалось Илье. Истекая кровью, самка свернулась комочком, пытаясь удержать уходящее из тела тепло. Это было дыхание смерти. Она закрыла глаза. Ей уже не суждено было смотреть в этот мир, как и её, так и не родившимся, волчатам.

Подбежал Ефим, а следом за ним и запыхавшийся Павел.

– Однако, волчица это! Ощениться скоро должна, – удивился Ефим.

– Уже не ощенится. Поздно, ёк-макарёк, – напомнил Павел.

– Крупная зверина… за шкуру, однако, хорошо заплатят.

– Ещё и премию дадут, забыл, чё ли?

Илья молча посмотрел на них. Он ничего не сказал, но было в его глазах что-то такое, отчего мужикам расхотелось продолжать разговор на эту тему. Они стали сосредоточенно решать, как доставить трофей в деревню. Вырубили жердину, привязали к ней волчицу ремнями. Идти назад по своим следам было далеко, поэтому кто-то один по очереди мял дорогу напрямик, по снежной целине. Двое тащили добычу, где – на плечах, где – волоком. Почти у самой деревни встретили Афанасия, который на лошади с санями ехал за сеном. Он развернулся и доставил «груз» прямо на своё подворье. Пока снимал капкан с ноги волчицы, вокруг собрался народ.

Сельчане рассматривали поверженного врага на расстоянии, видимо, ещё не веря до конца, что он уже безопасен. Кто смотрел с любопытством, а кто – со злобой. Мужики, окружив Ефима и Павла, дружно закурили. Приукрашивая событие, как и положено охотнику, с некоей долей хвастовства Ефим стал в подробностях описывать погоню. Павел поддакивал ему, будто и в самом деле в полной мере принимал участие в добивании зверя. А женская часть населения осмелилась, наконец, подойти к саням.

– У-у-у, зараза, съела мою овцу и не подавилась-от даже, – пнула волчицу ногой Марья. Тут и остальные стали вспоминать случившиеся ранее потери скота и собак. Получалось, что волчица, будучи уже мёртвой, отвечала и за свои, и за чужие грехи.

Илья стоял в стороне. Он вдруг почувствовал себя лишним на этом «празднике победы». Его охватило смятение. Вроде бы сделали доброе дело, радоваться надо, а её-то, этой радости и не было. Вместо неё появилось чувство вины, пока ещё не до конца им осознанное. Он понимал этих людей. Всё, что они имели, доставалось нелегко, и отдать даже крупицу нажитого было жалко и больно. Вот, Марья, например, без мужа поднимает троих детей. Авдотья, у которой волчица растерзала щенка, живёт одна, левая рука совсем не действует. Волчица лишила её забавы и отрады. Да и остальным не легче. Он не имел права судить их. В нём крепко сидела с детства заколоченная родителями мысль: прежде, чем судить кого-то, спроси с себя. Да и как определить грань справедливости? Тонкая она, и у каждого – своя. Илья и сам был бы полностью на их стороне, если бы не участвовал в погоне. Если бы он не видел, как погибала волчица!