На морозном воздухе я продолжала смеяться до слез, которые льдинками замерзали на щеках. А потом меня стало выворачивать. Наверное, еще никто не блевал в перерывах между приступами смеха.

На следующий день шеф сказался больным и в офисе не появился.

Трудовую книжку по заявлению об уходе по собственному желанию мне выдали незамедлительно. Так же как и полный расчет без необходимой двухнедельной отработки.

В моем резюме появилась гордая строчка о первом опыте работы – чуть больше года – и выглядело это солидно. Я с облегчением закрыла за собой дверь офиса, чтобы не появиться там уже никогда.

Спустя пару дней после публикации моего объявления о поиске работы (по старинке размещалось это все на страницах газет) мне позвонили, и вкрадчивый мужской голос предложил прийти к нему на собеседование.

Так началась новая глава в моей трудовой жизни.

Обладателя вкрадчивого голоса звали Иосиф.

В ожидании аудиенции я разглядывала кричаще дорого обставленный офис. Все, что было тогда на пике моды в понимании дизайнеров уездного города, здесь неожиданно гармонично сочеталось и не резало глаз: евроремонт (еще одно слово из 90-х), стеновые панели, паркет темного дуба, тут же чугунные статуэтки женщин в призывных позах, непременный аквариум в стене и кожаная мебель, к которой намертво приклеиваешься, просидев дольше пяти минут.

В святая святых меня ждал человек непомерных размеров. В иконописных еврейских глазах прыгали веселые чертята, появляющиеся при том или ином моем вопросе-ответе.

Спустя час увлекательной беседы на разные темы я стала называться главным менеджером (еще одно модное слово того времени, когда менеджерами звались все поголовно, абсолютно вне зависимости от настоящего значения этого слова), а по сути, отвечала за покой и комфорт моего нового босса.

Он был генеральным в своей же собственной компании, назовем ее «Бендер и сыновья». В офисе царила абсолютно семейная, даже домашняя обстановка. Три калеки коллеги, я, многочисленная семья и друзья-партнеры босса: Исаак Рахмильевич, Александр Исаакович, Лев Моисеевич, Яков Львович… А также юный сын моего босса, подающий большие надежды в бизнесе.

Имена отсылали мое воображение к Ветхому Завету. Исаак, сын Авраама… Иаков, сын Исаака… Обращаясь к ним, хотелось говорить нараспев, а после перекреститься.

Еврейская диаспора была одной из богатейших в городе. Кто чем занимался, я так и не поняла за три года работы с ними. Также как и то, каковы источники процветания нашей компашки.

Отец моего босса, незабвенный Исаак Рахмильевич, был одним из сильнейших адвокатов города. Невероятной души человек! Я искренне любила общаться с ним, а также заочно обожала его супругу и мать моего босса.

Муся Лейбовна, как истинная еврейская женщина, каждую пятницу превращала нашу офисную жизнь в праздник. Каждую пятницу в двенадцать часов дня работать становилось большим грехом. Начинался шаббат. Мы, и так не надрывающиеся от обилия дел, сдвигали офисные столы в один большой праздничный стол, водитель босса выгружал еще теплые изыски, приготовленные лично этой святой женщиной.

Никогда и ни в каком ресторане мира, даже годы спустя, я не ела вкуснее курника и форшмака, чем в те золотые времена. А печеночный торт, а карп, а хала… Отказаться от добавки было просто невозможно, и я все больше ощущала в себе еврейские корни, благо что они действительно присутствовали в моих генах.

Работа была весьма ненапряжная, и я скорее ощущала себя здесь любимой дочерью, нежели наемным работником.

Боссу моему приходили в голову различные идеи, на реализацию которых отправляли меня и юное дарование в лице его сына. Помню, как мы с ним пристраивали в магазины целый вагон джинсов. Откуда этот вагон взялся, история деликатно умалчивала.