Все строго по графику, во всем должен быть порядок. Это позволяет бороться с паникой и сохранять ясность ума.

Пять лет назад Майкл в составе команды тридцативосьмифутовой яхты принимал участие в плавании через Атлантику, из Чичестера в Барбадос. Двадцать семь дней в море. Причем на протяжении пятнадцати из них по курсу следования бушевал шторм, ни разу не утихавший ниже семи баллов, а временами достигавший и всех десяти-одиннадцати. Пятнадцать дней ада. Четыре часа вахты, четыре часа отдыха. Всякий раз, когда судно снова и снова низвергалось с гребня волны, у него в теле сотрясалась каждая косточка, а на корабле звенела каждая цепь, билась о палубу или такелаж каждая бочка, в шкафах громыхали каждый нож, вилка и тарелка. И выдержали они тогда благодаря строгому порядку, неуклонному соблюдению графика. Благодаря разделению каждого дня на периоды в несколько часов, каждый из которых отмечался скромным поощрением. Кусочком шоколада. Глотком алкоголя. Несколькими страницами романа. Взглядом на компас. Завершением смены по откачке воды из трюма.

Соблюдение порядка обеспечивает структуру. Структура дает перспективу. А перспектива – горизонт.

Если смотреть на горизонт, становится спокойнее.

И вот теперь Майкл отмерял каждый час глоточком виски. У него оставалась еще половина бутылки, а горизонтом служила часовая стрелка наручных часов. «Лонжин» с посеребренным ободом и светящимися римскими цифрами, которые купила ему Эшли. Более шикарных часов у него в жизни не было. Эшли вообще обладала великолепным вкусом. И конечно же, шиком. В ней все было классным – кудри ее каштановых волос, походка, доверительная манера общения, классически прекрасные черты лица. Майклу нравилось входить вместе с ней в помещения, полные людей. Куда угодно. Все сразу же поворачивались и дружно таращились на Эшли. Боже, его так и распирало от гордости! Было в ней нечто особенное. Совершенно уникальное, абсолютно неповторимое.

Его мать, кстати, говорила то же самое, хотя ни об одной из его прежних подружек ни разу не отозвалась одобрительно. Просто Эшли была другой. Раньше она работала на маму – и очаровала ее. Это было еще одно качество, которое Майкл любил в своей невесте: она могла очаровать любого. Даже самого что ни на есть паршивого клиента. Он влюбился в нее в тот самый день, когда Эшли пришла к ним с Марком в офис на собеседование. И вот теперь, шесть месяцев спустя, они уже собираются пожениться.

В паху и бедрах нестерпимо зудело. Раздражение кожи. Майкл уже давно махнул рукой на мочевой пузырь. Как-никак прошло двадцать шесть часов.

Наверное, что-то случилось, вот только что? Двадцать шесть гребаных часов он вопил в рацию, набирал номера по мобильнику и получал одно и тоже чертово уведомление: «Нет связи».

Вторник. Эшли настаивала, чтобы он устроил мальчишник пораньше, за несколько дней. «Ты напьешься, и потом тебе будет плохо. А мне не хочется, чтобы ты был в таком состоянии в день свадьбы. Проведи свой мальчишник в начале недели, чтобы успеть отойти».

Наверное, в сотый раз уже Майкл уперся руками в крышку гроба. А может, в двухсотый. Или даже в тысячный. Но все так же без толку. Еще он пытался проковырять в крышке дырку, единственным доступным ему твердым орудием – корпусом рации. Мобильник и фонарик были пластиковыми. Однако и рация оказалась недостаточно крепкой.

Майкл снова включил передатчик.

– Эй! Есть там кто? Отзовитесь!

Только слабое потрескивание в ответ.

Внезапно в голову ему пришла ужасная мысль. А вдруг и Эшли тоже в этом замешана? Не потому ли она так настаивала на проведении мальчишника в начале недели, во вторник? Чтобы упрятать его здесь – где бы это «здесь» ни находилось – на целые сутки, а то и дольше, рассчитывая таким образом избавить себя от лишних хлопот?