Вся беда началась тогда, когда я решила, что могу летать. С детства убогое, испуганно ползающее по земле существо, с огромным трудом вдруг встало на ноги, взмахнуло куцыми крыльями и, не спрашивая у умудренных суровым опытом родичей разрешения, полетело к солнцу.

Без спроса закружила с разведенным, если по-русски. Замуж позвал – пошла без сомнений. Хуже всего, что влюбилась в это чудище горбатое, солнышком называла.

Только солнце-то наше, кто ж знал, по закону вселенской подлости, лампочкой накаливания оказалось. Да и перегорело. Однажды вечерочком. И плюхнулась птица счастья на холодные камни, смешно вытянув гибкую шею под сакраментальное “мы ж говорили!” да не сдохла, а лишь переломала себе все, что могла, и тут же, в соседней канаве притаилась, от боли едва слышно воя, но сжимая зубы, чтобы пережить холодную зиму, не сильно привлекая внимание самолюбивых хищников. Да не тут-то было.

Вы на меня не шикайте только, я с детства люблю вычурно выражаться, мечтами о любви жить, романтикой разной. Мама очень осуждает, говорит, что я в голову стрельнутая, по малолетству даже к психиатру водила – кукуху проверять, но в психушке сказали, что с башкой полный порядок и порекомендовали попить валерьянки. Маме валерьянки, не мне. Мне не надо.

Оказалось, что тому, кто о камни равнодушия приложился, положено больше не рыпаться и лежать как можно пристойнее, дабы своим видом напоминать обидчику о его несовершенстве. А я взяла и поползла в другую сторону. Чтобы ни солнце то поддельное не видеть, ни камни, ни крылья свои подбитые. А куда ползти-то? К родительскому очагу. Туда, куда меня не звал никто, вообще-то.

Короче, развелась, бывший муж замок поменял, идти куда? К мамуле с папулей. Везде долевая собственность вроде, а на деле хрен без редьки, хоть башкой на противень. Родители в штыки: предки терпели, а ты куда? Мы друг друга бесим, тошним ночами, но живем же? Бабушка с дедушкой всю жизнь вместе, всю жизнь. А ты? Подумаешь, у мужа полрайона трахано, он мужик и ему можно. А ты, дура тупотвердая, сиди теперь одна и соплями в подбородок дуй. А я мало того, что разведенка, так еще и ухажеры прилипучие, несмотря на ребенка родного, да возраст христов, не иначе вышкварка гулящая, тра-ля-ля. Вкратце, мысли из-под той стороны баррикад.

А я? Что я? И образование высшее, и работа постоянная, а денег… В общем, судиться еще и судиться. И в душе все кошки от тоски загнулись и не скребут лишь потому, что дохлые. И вина моя в том, что Сашка, единственная моя отдушина, звонит мне по телефону и зовет на улицу гулять. Предаю дитя, короче, как могу. С ней нельзя, потому что “бе-бе-бе”, без нее нельзя, потому что “ля-ля-ля”, когда она в школе – тоже невозможно и сразу резко некому сидеть стало со школьницей, которая уже и яичницу самостоятельно пожарит, и до магазина за вермишелью с сахаром дойдет, прямо резко… И мать я не мать, а чучело приплюснутое, хоть всему этому и научила, несчастного отпрыска, видимо, чтобы самой ничем, кроме гулянок, не заниматься. Классика, будь она неладна.

Хуже всего, что никто не предупредил меня, что нужно самой на ноги встать, все в собственность мужа вложено. И мама, которая говорила, что только мать в этой жизни для ребенка опора… Я ж и есть ребенок ее. Единственный. И мне нужно всего-то ничего: немножко поддержки, временной, блин. Можно просто не разговаривать даже. Наверное, последнее лучше всего.

Но поддержки нет. Видимо, оттого и с Сашкой не угадала я.

Относительно спокойно я ускользаю из подернутого снотворной дымкой отчего дома, когда солнце уже садится. Папа бесстыдно попердывает на диване пьяненький, мама довольно клюет носом над чашкой остывающего чая, дочура уплетает кукурузные палочки перед монитором с бродилкой. Благодать.