Повинившись, родитель Максима признался декану, что ранее украл у смотрителя ключ и собирался вернуть вместе с артефактом, и непременно сделал бы это, если бы не упрямая девица. На самом деле он похитил ключ заблаговременно и снял с него дубликат, о чём он, конечно же, умолчал.

Именно ключ являлся следующим немаловажным этапом успеха затеянного нами предприятия. Как и любой важный ключ, этот работал с помощью крови. При нажатии на головку в основании тонкой полой трубки появлялась игла. Чтобы открыть эту дверь, смотрителю требовалось уколоть палец острием и только после этого вставлять ключ в скважину.

В нашем случае раздобыть кровь можно было несколькими способами: уколоть смотрителя музея напрямую или организовать происшествие, в котором тот окажется невольным участником и пострадает телесно. Вот только мы всерьез полагали, что это может вызвать подозрения жертвы и тогда всем нам не поздоровится. О приятной компании девушек в праздник и думать нечего. Хорошо, если всех нас не выгонят.

Отец Максима взял требуемую кровь, когда напоенный им смотритель пребывал в беспамятстве. Официальная версия утверждала, что он подкрался к спящему. Мы уже всерьёз задумались о том, не подобраться ли к старику во время сна, когда на ум пришла другая мысль.

Бичом древнего замка, как и любого другого старого жилища, выступал постельный клоп. Мы отловили целую склянку букашек, копаясь в матрасах смотрителя.

Неприятные жирные жуки, закусывавшие служителем не один год, копошились внутри плотно закупоренной колбы, которую Максим только что извлёк из кармана штанов.

Он медлил – жуков мало кто любил. О том, как мы их собирали вовсе не хотелось вспоминать.

– Давай я, – отнял Григорий стекляшку из рук мага огня, вывалил их себе на ладонь и раздавил, заставляя нас поморщиться.

Максим нажал на головку ключа, из узкой сферической окружности показалась игла. Он вымазал ту в расплющенных внутренностях прямо на ладони Григория и поднёс ключ к скважине.

Мы надеялись, что этого будет достаточно и тихо молили о том духов.

Ключ вошел в отверстие – мы замерли. Раздался звонкий щелчок.

– Победа! – шепотом провозгласил Максим, ныряя в образовавшийся проём.

Тайная комната оказалась заметно меньше парадной залы и выглядела не больше малой гостиной в моём доме. Впрочем, если принимать во внимание захламленность пространства, набитого вещами до потолка и оставлявшего узкие проходы между ними, чтобы протиснуться поодиночке, здесь было где побродить и на что посмотреть: склады сундуков, ряды высоких шкафов всех мастей; стены опоясывали полки, заставленные так плотно, что здесь едва ли нашлось бы место впихнуть ещё одну чернильницу!

– Ну и беспорядок, – пожаловался Кирилл, чихнув несколько раз.

– Хватит топтаться у меня по ногам! – рассерженным котом шипел Максим.

– А ты отойди от меня, – осадил Григорий.

– Не могу! Тут везде паутина.

– Так спали её.

– Спятил! Мало ли что здесь. Вспыхнет ещё, не потушим.

Максим был прав. С неизвестными артефактами шутки плохи, а если учесть, что здесь были собраны самые опасные из них, то приходилось вести себя вдвойне осторожнее.

Мы разбрелись в разные стороны, чтобы не толкаться и лучше осмотреться.

– На поиски около часа, – напомнил из темноты Максим. – И не трогайте слишком подозрительные штуки. Особенно ты.

Григорий только фыркнул из темноты.

Я зажег огонёк на ладони, как научила Марта, и огляделся. Что из увиденного можно было считать подозрительным предметом, а что нет? Вопрос хороший.

Старинные шкатулки, чайные сервизы, потрепанные шляпы, сломанные подсвечники, горшки для цветов; веретено, заткнутое в угол и прикрытое поношенными дорожными мантиями, рядом пара потёртых красных сапог; свернутый ковер торчит из-под буфета с зеркалами, на полках которого битые вазы и стопка бумаг, придавленная на манер пресс-папье треснутой рамой, части которой не расходятся только благодаря кружеву, стягивающему угол; линялая лисья шкура и игольница со ржавыми булавками поверх.