– Тогда давай тщательно подготовимся. Уйдём подальше, может быть, в нашу беседку, а лучше заберёмся ещё выше. Не будешь же ты обращаться прямо во дворе академии? – он замялся. – Сейчас тебе нет необходимости его надевать.

Филиппа явно отчаянно смущал вопрос наготы.

– Кстати, как работала привязка? – поспешил он продолжить, не давая мне возможности поспорить о том, чтобы примерить ожерелье сейчас.

– Прекрасно. Я чувствовала связь с птицей так же хорошо, как с тобой всю неделю.

– Я бы тоже всё-таки хотел сделать привязку. На всякий случай, – добавил он.

Густо покраснев, Филипп отвёл взгляд, подхватил жилет и занялся собственным видом.

– Я подумаю, – спрятав улыбку, ответила я.

В привязке, похоже, не было никакого смысла, но оказалось, что очень приятно знать, где находится Филипп, когда бы мне ни захотелось. Всё время, пока работало заклинание, я безошибочно отыскивала его в любом уголке академии. Я подозревала, что и он хотел иметь ниточку, всегда приводившую ко мне.

К этому заклинанию существовали контрчары, но об этом ни один из нас не заговорил. Я точно не собиралась отказываться от роскоши знать, где находится Филипп. И даже если бы он посчитал нужным снять магию, не могу поручиться, что не наложила бы заклинание повторно. В тайне от моего совершенства.

Все приготовления были завершены к следующему дню. Филипп наложил на меня заклинание привязки. Внимания Григория можно было не опасаться – мы отправились в путь спозаранку, как только распахнулись двери академии. Маг земли наверняка ещё досматривал последний сон.

Мы решили подняться на скалы, оставив за спиной все беседки из предосторожности. С трудом преодолев несколько сотен метров вверх по жирной вперемешку с талым снегом грязи, обоим стало очевидно, что опасения быть замеченными выглядели если не смехотворными, то по меньшей мере напрасными: вряд ли нашлись бы желающие подняться по бездорожью, да ещё в такую рань.

Изрядно вымотанные, мы достигли вершины с чувством неимоверного облегчения. Укромное место, где я могла бы опробовать перевоплощение и немного полетать, представляло собой углубление в скалах с отвесной стороны. Такие обычно называли орлиной полкой.

С тропинки перешеек, уводивший на полку, был едва заметен – его перекрывала покосившаяся глыба. В тёплое время года пушистые колтуны трав обильно усеивали кряжистую возвышенность, начисто лишая возможности рассмотреть проход. С приходом же холодов, когда некоторые секреты становились заметнее наблюдательному глазу, пропадали желающие мерзнуть на холодном ветру.

Осилив скользкий спуск на полку, мы бросили вещи, чтобы немного передохнуть и насладиться впечатляющим зрелищем. Солнце только показало круглый бок из-за пик, щедро мазнув огненной кистью сереющий после ночи пейзаж. Горная гряда в отдалении вспыхнула оранжево-красным маревом.

Отсюда открывался чудесный вид на ущелье. Академия осталась позади, далеко внизу и была не видна. Перед глазами возвышались зубастые горы, не снимавшие снежных шапок круглый год. Левее виднелась река, змеившаяся по хребтам и долам. Она пересекала нагорья поперёк, до самого озера у подножия замка, и так же легко, развернув шумные воды, уносилась дальше на юг.

– Мне не терпится распахнуть над этим великолепием крылья! – не тая упоения красотой, произнесла я, легко сбросив туфли и схватившись за пуговицы платья.

Филипп поспешно отвернулся.

– Надеюсь, ты не забудешься и не улетишь слишком далеко, – произнёс он будто шутя, но я уловила скрытые нотки волнения в голосе.

Я уже сбросила одежду и собиралась надеть на себя ожерелье. Помедлила, отложила украшение в сторону и подобралась к Филиппу сзади. Крепко обхватила руками, прижавшись со спины.