К вечеру я заканчиваю слушать лекции про самых выдающихся женщин в истории, занимаюсь йогой, учу десять новых слов на итальянском. Мой преподаватель сейчас в отпуске, но я все равно не даю себе поблажек. По опыту знаю, стоит сделать перерыв, как все иностранные слова просто исчезают из моего мозга. После дозы итальянского читаю несколько страниц романа про герцога и суфражистку. Эви Данмор уже стала одной из моих любимых писательниц. Ох уж эти мужские персонажи, вдохновленные Остин. Любовь с первых страниц.

Затем под Doja Cat я готовлю себе здоровый ужин и ем в тишине.

Так проходят все мои дни.

Не всегда одинаково, но всегда насыщенно.

Моя квартира забита учебниками, книгами, поделками, изделиями. Всем, что я создаю, коротая время в одиночестве. Наверное, когда-нибудь место закончится и мне придется все это выбросить, но пока я просто горжусь тем, что не трачу время впустую. Приятно осознавать, что после моей смерти от меня хоть что-то останется. Это делает мою жизнь не такой бессмысленной.

Подхожу к портрету Элиота у стены, но не рискую развернуть. Какой смысл, если я уже все решила? Может, стоит избавиться от полотна? Перерезать нити окончательно? Нет. Качаю головой и отхожу. Падаю на диван и снова включаю телефон. Помимо моей семьи больше никто сегодня не пытался со мной связаться. Не знаю, чего ждала или кого.

Откидываю голову на диван и смотрю в потолок, который разрисовала в стиле эпохи Возрождения. Однажды я наткнулась в интернете на потолок Сикстинской капеллы в Ватикане и решила перенести кусочек той росписи себе. Тогда мне казалось, что вживую я не смогу это увидеть. Сейчас же…сейчас во мне есть крохотная надежда на то, что однажды все получится. Не знаю, откуда это вообще взялось.

Бросаю взгляд на Милли, она спит на своем месте рядом с диваном. Немного подумав, хватаю ключи и выхожу через оконную дверь. Спускаюсь по металлической лестнице и вхожу в магазин тети через заднюю дверь.

До закрытия остается еще пара часов. Я замечаю Амелию за стойкой, она собирает букет под пристальным взглядом женщины средних лет, поэтому я проскальзываю за столик в углу, стараясь не издавать лишних звуков, чтобы не привлекать внимание.

Не знаю, почему решила спуститься. Наверное, мне просто хочется поговорить. С живым человеком. Вдруг и до тети уже дошли слухи? На мгновение прикрываю глаза, откинувшись на спинку стула. Мысли о семье кружатся вокруг, точно надоедливые насекомые. Ненавижу, когда они вот так просто пытаются снова влезть в мою жизнь, где им уже давно нет места.

Мне потребовались годы, чтобы отпустить их, простить, перестать злиться. Мне казалось, я выстроила достаточно крепкую стену между нами, но теперь возникает такое ощущение, будто в этой стене прорезалась дверь, а под ней ко мне начинает просачиваться вода. Нет. Не вода. Мерзкая слизь из сточных вод. Видимо, день, когда я перестану бояться этой слизи еще не настал.

Раздается звон колокольчиков у входа в магазин, оповещающий о новом клиенте. Я знаю, что он новый, потому что с той женщиной тетя только что попрощалась.

– Добрый вечер. – произносит низкий мужской голос на французском, и по телу проносится дрожь.

Сердце ускоряется. Резко. Почти болезненно. Я распахиваю глаза и выпрямляюсь.

– Не подскажите, где я могу найти Эву Уоллис?

Клод де Шар. Клод, мать его, де Шар стоит в нескольких метрах от меня. Идеальный. Как с обложки журнала. Серый костюм, светлые волосы, легкая щетина на щеках.

– Могу я узнать, кто вы? – вежливо интересуется тетя. – И по какому вопросу?

Что делать? Меня пока не видно из-за растений в горшках, но если попытаюсь сбежать точно не останусь незамеченной. Может, прокатит? Может, Амелия спровадит его? Меня бросает в пот. Прижимаю руку к груди. Черт. Это точно тахикардия. Дыхание перехватывает. Что мне твою мать делать?