Они просто поужинали, устроились у телевизора, Кирилл включил новый нашумевший фильм, Маша накрыла столик банальным пивом и чипсами: мясными, картофельными, овощными. Все по тарелочкам, с красивыми бокалами.

Они устроились на диване, болтали, смотрели, обсуждали тихо какие-то моменты. Все так, как оба любили, как им было удобно и комфортно.

Изольда ехала на своей машине далеко, в глубь, в деревню, где не была уже год. Она злилась на себя, на все окружение, а особенно на Машу. На заправке она купила стаканчик кофе, села выпить его, отдохнуть, почитать новости в интернете, и замерла. Местные телеграмм-каналы пестрили новостями:

– Звезда рекламы, известный красавец Кирилл не одинок.

И фото Кирилла, обнимающего красотку, поцелуй, объятия. И крупный план этой нимфы.

– Машка, это же Машка. А говорил, что они друзья.

Она со злости сжала стакан. Картон не выдержал такого обращения, потерял форму, выплеснув содержимое на стол и на руку Изольды. Она зашипела, сузила глаза, став похожей на злобную ворону:

– Вы мне за это ответите.

За что, она бы и сама не могла пояснить. Просто злость распирала ее, требовала какой-то выплеска, действий.

Она ехала, и приговаривала:

– Друзья они… Какое унижение, какие они… Я им отомщу.

Мелькали за окнами деревья, километр за километром. Тихо урчал мотор у автомобиля, а внутри автомобиля просто кипела злость, зависть и ревность.

Красненький кроссовер проехал по проселочной дороге сквозь лес, несколько раз подпрыгнул на кочках, и остановился на окраине у ладного деревянного домика. На крылечке стояла моложавая женщина, с усмешкой глядя на автомобиль.

Изольда вышла, открыла ворота, загнала машину во внутрь, и только потом сказала:

– Привет, бабуля.

– Здравствуй, Ирочка.

Да, Маша была права. Эффектная и красивая Изольда была по паспорту Ириной. И не просто Ириной, а Мышкиной. Но за скалочный характер, подленькие поступки, еще в начальной школе она получила прозвище Крыска. И так с это к ней прикрепилось, что даже сейчас односельчане говорили:

–К бабке Матрене её Крыска прирулила, опять что-то натворила или случилось. Плакаться и просить о помощи будет.

Изольда вздохнула:

– Бабуля, я не Ира.

– Ой, мало ли ты как себя прозывать придумаешь, хоть Изольда, хоть Клеопатра, хоть Хаммурапи какая-нибудь, а я запоминай?

– Хаммурапи – дядька, древний царь какой-то. Вавилонский вроде.

– Мне все равно. Для меня ты Ира. Проходи в дом, внученька.

Изольда зашла в такой знакомый дом, на окнах были белый занавесочки в веселый цветочек. Белоснежная тюль слегка колыхалась на ветру. Пахло хлебом, пирогами, травами. И так ей стало спокойно и хорошо.

– Переодевайся, да обедать садись. А то совсем исхудала, одни глаза остались. Да и плакала, вижу я.

– Бабуля…

– Сначала еда, а потом, за чаем, расскажешь, – строго прервала ее Матрена Ивановна.

Изольда переоделась в легкий спортивный костюм, никаких мини, декольте. Косметику смыла, волосы убрала в хвостик, и стала похожа на обиженную девушку.

Они поели, и только потом, налив чай, пахнущий смородиной и мятой, бабушка спросила:

– Что случилось?

Вкусная еда, обстановка вокруг как-то добавили спокойствия Изольде, и она сказала:

– Обманули меня и предали. Сильно меня парень обидел. Мы полгода встречались, все, вроде, серьезно было. Но подруга у него детства постоянно шастала. То у них пробежка совместная, то обед, то просто болтают. Я не выдержала, условие поставила: или я или она. А он мне такой: ты знала, на что соглашалась, я никогда не давал тебе иллюзий, и говорил, что меня устраивают именно гостевые отношения. И менять тебя на друзей я не собираюсь.