– Скажи, ты меня когда бросил, в начале апреля же? – неожиданно перескочив с надоевшей ей темы, спросила она, сосредоточенно вылавливая пластиковой вилкой оливку из жестяной банки.

Как же ей хотелось быть оригинальной. В отношениях да и во всём, если уж на то пошло. Этот стереотип, настырно покоривший сердца простых обывателей, желающих внести краски в свою жизнь.

В последнее время все так любят говорить о том, что нужно быть уникальным, особенным, а внутренний мир важен, интересен и давай, реализуй уже свой творческий потенциал или что там у тебя.

Но стоит только тебе выйти за рамки допустимого в картине мира, так великодушно тебе это разрешившего, как он равнодушно захлопнеет дверь понимания и поддержки:

– Прости, но что-то это уже перебор. Немного нездорово, тебе не кажется?

Ты можешь быть странным чисто символически. И то, только для того, чтобы потешить их самолюбие. Мол, вот мы какие толерантные. Понимающие. Терпимые ко всяким дурачкам и клоунам. До того момента, пока эти клоуны не начинают их пугать. Пусть это остаётся на экранах, выступлениях, в новостях, чтобы было чем развлечься и что обсудить со скучающими друзьями, но только на безопасном расстоянии.

Они сходят посмотреть на это, но только не открывайте клетки с этими существами, посмотрим через решётку.

Будь особенным, говорит тебе общество. Нет, не так. Не настолько. Крис была как раз не настолько. Именно в меру. Не сильно отпугивающая чудачка. По крайней мере, не всех. Он с теплотой посмотрел на неё, увлечённую теперь уже поеданием бутерброда с колбасой на скамейке.

– Какое это сейчас имеет значение, душа моя. Доедай и пойдём.

– Куда?

– В загс или до набережной. Как скажешь. Сейчас я на всё готов. Пользуйся моментом.

– Побуду немного скучной занудой и выберу набережную.

– Немного? Смешно. Испугалась?

– Конечно, даже не скрываю этого.

– А толку-то, всё равно врать мне ты так и не научилась.

– Это ты так думаешь. Доела. Пойдём.

– Передумала?

– Гулять пойдём.

В любви и отношениях примитивен любой исход: в какой сюжет не сунься, всё уже было и успело надоесть много веков назад.

У Крис всегда были своеобразные отношения с вещами и предметами, к ним она никогда не привязывалась, как и любой человек, не имеющий дома. Съёмные квартиры так называть язык не поворачивался. Но, не привязываясь к вещам, она обитала всё же не в лаконичной пустоте незаполненного пространства. Как и странные обстоятельства, её так же окружали и неуместные вещи. Старомодные шляпы под диваном, разумеется, изначально не принадлежавшие ей, чугунные резные светильники, месяцами пылящиеся на кресле, ножи в шкафу на нижней полке под шёлковой юбкой.

Переезжая, она просто оставляла за собой разноцветный ворох воспоминаний, подкреплённых вещественными доказательствами, оставляя себе лишь некоторые особо приглянувшиеся не вещи, но события, требующие к себе если не уважения, то хотя бы некоторого внимания. Внимания, которое она проявляла тем, что запихивала их как недочитанную книгу на полку для того, чтобы однажды вернуться к ним в вечерний разбор запылившейся библиотеки памяти. Например, когда идёт дождь или снег и уютно только дома при свете очередного купленного у древней старушки торшера с милыми теперь уже её сердцу кисточками.

Вернуться для того, чтобы заботливо протереть пыль и поставить в аккуратный ряд прочих полюбившихся томов или просто зашвырнуть куда-нибудь ещё дальше, чтобы в ещё более грустный вечер с надеждой вновь заглянуть в него. Вдруг острые углы воспоминаний стёрлись, вдруг сюжет готов стать почти приятным для вкушения его в долгий зимний вечер, стать достойным пополнения собой этой библиотеки памяти. Того немногого, что она готова была оставлять в своей жизни.