Тщетно.

Ей овладели. Пустили по кругу. Потом бросили её тело на корм зверям и птицам.

Ястреб клевал её плоть. И её плоть стала плотью ястреба. И плоть ястреба была пожрана, став плотью другого существа. И так много раз…

Её острые ногти впились в мою спину. Я воспарил…

Я насытился.

Мы избегали смотреть друг другу в глаза. Каждый теперь был сам по себе.

Я слышал, как она плещется в душе. Вымывает из себя моё семя. Принимает ли она противозачаточные?

А может она забеременеть? Проститутки ведь не могут забеременеть. Или могут? Случайно, по недосмотру. Смогу ли я узнать, что у меня есть ребёнок? Вряд ли.

Но что, если она всё-таки забеременеет? Она ведь не сможет работать какое-то время. А у меня появится ребенок, живущий где-то в округе Тендерлойн. Ещё одна жизнь, через яйцеклетки и сперматозоиды унаследовавшая сущности всех предков.

Будет ли это девочка, похожая на мою кормилицу? Женщину с полной грудью. Или это будет мальчик с монгольскими чертами, черноволосый, с пронзительно-чёрными глазами?

Я вышел из комнаты, миновал пруд с золотыми рыбками. А она вернулась на своё место, продолжила совершенствовать маникюр.

Терзающие память воспоминания.

Чёрные образы.

Чёрные когти.

Бамбук.

Бамбук.

Пахнет настоящими джунглями, пахнет гнилью. Миниатюрный бамбуковый лес стоит вокруг джакузи – в зелёных глиняных горшках, расписанных чёрными драконами.

Я увидел, как её золотистое платье мелькает в просветах между бамбуковых стволов.

– Хочешь чаю?

Я протянул руку. Она подала мне чашку, держа её обеими руками. Горячий чай. Какой смысл пить горячий чай, принимая горячую ванну? Всё просто: вам предлагают чай – вы пьёте, это приятно. Чайная церемония. Хотя, она же японка, что она может знать про чайную церемонию? Впрочем, может у неё была возможность научиться. Кому какое дело, в конце концов?..