– Встань, – скорее попросил, чем приказал я. Она, размазывая по щекам слезы и, черт его знает, может, сопли, поднялась с колен. Силенки у этой девочки, видимо были. Надо же: так дернуть за пуговицы, что даже кофту порвать. Через прореху в камуфляже белым пятном светилась грудь, выпавшая из лифчика. Мой член снова начал шевелиться. – Застегнись, – пробормотал я, усилием воли отводя глаза в сторону. Я не насильник и не мародер – это точно!

– Ну, и кто ходил сюда до тебя? – спросил я уже более миролюбиво.

– Кто кто: дядя Арсен и ходил. Вчера похоронили. Подстрелили его позапрошлой ночью, ваши. А мой ребенок все еще у родни мужа.

Я немного помолчал, затем спросил, как мне самому показалось с противным участием в голосе: И что ты сейчас собираешься делать?

– Не знаю, – честно призналась она.

– Вот что, говори, где наблюдатель, и мы вместе решим, что дальше с тобой будет. Одно, пока могу сказать точно: ни стрелять, ни резать я тебя не буду, – сказал я.

– Я его не выдам, вы его убьете.

Я снисходительно измерил взглядом ее далеко не солдатскую фигуру: – Ну, если он такой же «боец» как и ты, тогда нет, не убью.

– Обещаете?

Я сжал губы, спросил, стараясь в полумраке разглядеть глаза своей собеседницы: – Твой наблюдатель в кого-нибудь стрелял?

Она взбодрилась: Нет. Наблюдатели – мальчишки из нашего села. Их двое. Меняют друг друга, когда надо. Иногда уходят домой вдвоем, вместе отдыхают, спят. Потом по очереди снова на «пост». Покидают свою позицию обычно после того как снайпер выходит на линию огня.

– И, получается, что они сейчас уже в селе? – подытожил я, облегченно вздыхая. Мне как-то не хотелось в эту прекрасную ночь получить пулю в грудь от какого-то мальчугана. То, что я бывалый разведчик и старый солдат – ничего еще не значит. Как говориться и на старуху бывает поруха. А в темноте ухо надо держать востро!

– Хорошо, – кивнул я головой. – А с какой точки, обычно, они ведут наблюдение?

Прибодрившись, мой недавний враг, ночной снайпер, или как до сей поры, я ее называл в уме «снайперша», бодренько все рассказал. Оказывается, наблюдательный пункт врага, все это время находился внутри ствола большого дерева. На склоне холма, в аккурат напротив позиций нашего батальона. «Чехи» – так мы иногда называли между собой местных чеченцев, потихоньку вытащили из ствола трухлявую сердцевину и умело замаскировали это дело, наклеив на дерево кору. Конечно, взрослому человеку там поместиться будет тяжело, но мальчишкам в самый раз: есть где развернуться и отдохнуть если заставит нужда. Залезали они туда через специальный подкоп, ныряющий под корни дерева и выходящий на поверхность уже внутри оригинального укрытия.

– Ловко придумано! – усмехнулся я. – А теперь скажи: Что мне с тобой делать?

– Она опустила глаза, пробормотала почти шепотом: – Мне надо домой, у меня грудной ребенок!

– Хочешь, чтобы тебя солдаты увезли в следственный изолятор? – как будто не слыша ее шепота, спросил я. – Сама знаешь, что с такими как ты по дороге бывает? – я многозначительно посмотрел на ее ладную фигуру. – Ты нанесла ранение законному представителю вооруженных сил. Тебя поймали с винтовкой, когда ты бежала с места, откуда было застрелено шестеро военнослужащих. В общем, пока проедешь все блок-посты, на каждом из которых десяток здоровых мужиков бабу по пол года не видели…

– Тогда, лучше убейте! Прошу!

– Нужна ты мне, тебя убивать, – совсем уж миролюбиво и как мне снова показалось, с неприкрытой жалостью в голосе, процедил я сквозь зубы. – Говорю это, чтобы ты до конца осознала, на что ты идешь, беря в руки оружие.