– Хотелось бы больше конкретики.

– Часов в десять можно было бы…

– В десять не могу, занят.

– Тогда, может, ближе к обеду?

– В обед тоже, простите.

– Тогда зачем сказали, что сможете? Я не настаиваю, попрошу трудовика.

Глубокий вдох, медленный выдох. Вспыльчивая учительница нам с Настей попалась, надо бы дочку расспросить о её характере.

– Виктория Максимовна, если я сказал, что смогу, то смогу. Но вам придётся подстроиться под мой график. В субботу у меня окно примерно с трёх до пяти. Может, получится освободиться пораньше. Устраивает? Если нет, могу предложить воскресенье.

– Спасибо, суббота с трёх до пяти подойдёт, – доброжелательно ответила она. Слишком доброжелательно, я прямо почувствовал, как она желает мне скорой смерти в муках. Или хотя бы расстройства желудка.

– Тогда у меня к вам просьба: позвоните пожалуйста в пятницу ближе к вечеру и напомните мне.

– Непременно, – пропела она. – Всего хорошего, Виктор Маркович.

Я не успел ничего ответить – повесила трубку. Но сам тоже хорош: едва не сказал – свяжитесь с моим секретарём. Надо Кристину попросить, чтобы внесла в расписание, а то ведь правда забуду.

Телефон перелетел через комнату, ударился о диванную подушку и скатился на пол. Если бы были лишние деньги, разбила бы к чёрту, а потом ещё потопталась по экрану. После разговора с Голицыным хотелось убивать, я с трудом сдержалась, чтобы не послать его и его помощь, жаль, нельзя. Тогда могу, тогда не могу… Как будто у меня выходные резиновые! Пока он будет отсыпаться и неторопливо обедать, мне придётся в школу идти, до вечера там сидеть и его ждать. А ведь так надеялась, что к двенадцати уже буду свободна! От несправедливости и обиды слёзы навернулись на глаза. Почему все считают, что у учителей одна забота: двадцать четыре на семь думать о чужих детях?! Я, может, о своих хотела бы подумать, если бы они были. Но как появятся, когда на личную жизнь ни минуты нет? Накричав на ни в чём не повинного кота Леви, некстати подвернувшегося под ноги, я сделала огромную чашку кофе, назло диете соорудила большущий бутерброд с майонезом, ветчиной и сыром. Подумав, добавила сверху лист салата – клетчатка должна быть в рационе. Забралась на диван с ногами и открыла ноутбук.

Кто бы знал, что ставить детский спектакль так сложно? Я никогда не стремилась в режиссёры, но судьба решила за меня. После того, как Кирилл украл деньги и исчез, пришлось срочно искать новую работу, чтобы было чем платить за кредит. Эти полмиллиона – всё, что осталось от продажи бабушкиной дачи под Коломной, я специально их оставила, как последний платёж за мамину операцию по замене межпозвоночных дисков. Пришлось срочно искать новое место работы – вопреки расхожему мнению, учителя в Москве получают ненамного больше тех же в Питере. Спасибо маминым связям, удалось устроиться в хорошую школу ещё и в квартале от дома, но брешь в бюджете до сих пор била слишком ощутимо.

В прежней школе мне нравилось, хоть и добираться приходилось полчаса на метро, а потом столько же на автобусе. Зато туда взяли вчерашнюю выпускницу без опыта, не задавая лишних вопросов. В новой всё было по-другому: сложно, страшно, ответственности больше, спрос, соответственно, в разы выше. Я дико боялась подвести маму, она у меня заслуженный педагог Москвы, не знаю, к каким уговорам прибегла, чтобы меня взяли. Да, почти под домом, десять минут пешком, но, блин, в центре, рядом с Патриками, каких только детишек нет.

Пусть я сама была одной из них: коренная москвичка в пятом поколении. Квартира от прадедушки досталась, если продать, можно безбедно где-нибудь в Краснодаре несколько лет жить и ничего не делать. И море рядом… О чём только мечтаю? Учебный год только начался, а уже сбежать хочется.