– Неужели тутовник по-прежнему не внушает вам доверия? – спросила Мия, по-своему истолковав мою задумчивость.

Я кивнул.

– Не внушает. Раньше мы с ним не встречались.

– Правда? – Ее глаза удивленно распахнулись. – Значит, вам повезло. Это же классно – пробовать новое!

Я подцепил одну черную корябушку из чашки и отправил в рот. Пальма замерла, уставилась на меня с горячим нетерпением.

– Ну?

– Вкусно! – улыбнулся я, и она чуть не запрыгала на радостях.

Она, вообще, как-то не умела скрывать эмоций, держать лицо.

Я съел еще несколько ягод, после чего Пальма повела меня за дом. Там, в тени виноградных лоз, обнаружилось еще одно крылечко. Мы поднялись на него, и Мия, привстав на цыпочки, стала шарить рукой по наличнику над дверью.

– Что вы делаете? – не понял я.

– Ищу ключ.

Доска под ее ногой жалобно скрипнула.

А дом и правда стар, – подумал я, – крыльцо рассохлось, а дверь, кажется, застала революцию. Мама права: Пальма – нищебродка и явно нуждается в деньгах, а значит, посвящать ее в свои тайны крайне нежелательно.

Мия наконец нашла ключ и отперла замок; распахнув дверь, застыла рядом с гостеприимной улыбкой.

– Добро пожаловать в мою мастерскую.

Я с сомнением шагнул через порог этой хибары. Воображение рисовало грязь, облупленную штукатурку и рваный линолеум. Но мастерская оказалась довольно уютной и светлой. Почти все пространство комнаты заполняли стулья и мольберты. Стены и потолок были выкрашены в белый, на стенах висели картины – какие-то пейзажи.

– Выбирайте себе место, – предложила Пальма, и я плюхнулся на первый же стул.

– Показывайте! – Она присела рядом.

– Что? – не понял я.

– Свои работы.

– Я же говорил по телефону: у меня их нет.

– Ну перестаньте! Не надо меня стесняться, – Ее лицо выражало крайнюю степень заинтересованности. Должно быть, Пальма и в самом деле верила в то, что я непризнанный гений, которому только робость мешает озарить свет своим талантом. Ну и дуреха!

– Я не обманываю, – буркнул я с раздражением. – Последний раз я рисовал в школе и получил трояк.

Последнее говорить явно не стоило – Мия вдруг переменилась в лице и даже чуть отодвинулась. Кажется, она заподозрила меня в чем-то нехорошем. Интересно, кстати, в чем?

Откинувшись на спинку стула, я одарил Пальму самой обворожительной из своих улыбок.

– Зачем вы записались на урок? – холодно поинтересовалась она в ответ.

Действительно, зачем? Мне следовало бы продумать легенду, а я этим не озаботился: слишком торопился. Ну ничего, сейчас что-нибудь сочиню.

– Понимаете… – начал я, оглядываясь по сторонам в поисках идей. – Иногда нужно пробовать в отпуске что-то новое, иначе жизнь превратится в день сурка.

– Чтобы развлечься, вам лучше прыгнуть с парашютом или полетать на воздушном шаре, – сухо заметила она. – Рисование не даст вам острых ощущений.

– Я похож на искателя острых ощущений? – искренне удивился я.

Она добросовестно задумалась, а меня вдруг осенило. Женщины – существа крайне жалостливые, значит, на это и надо давить.

– Ладно, отвечу вам честно, – я на тон понизил голос, чтобы звучать убедительней. – Уроки рисования мне выписал психотерапевт.

– В каком смысле?

– В прямом. На последнем приеме мой психотерапевт вдруг вскочил и говорит мне: Платон… – Уже брякнув собственное имя, я осекся. Господи, какой же я идиот! Я же представился Романом. Романом!

В столь дурацкую ситуацию попадать мне еще не доводилось, и я понятия не имел, как выкручиваться. Мозг предательски вырубился, ладони похолодели.

– Так что там Платон? – сама того не ведая, подсказала выход Мия. – Что умное он сказал о вашей проблеме?

– Он сказал, что искусство лечит душу.