4. 4 глава
Анна
Восемь лет я мечтала об этом дне! Восемь лет придумывала обвинительные, и что уж скрывать, оскорбительные речи! Иногда представляла себе, как от всей души даю ему пощечину! И сотни раз придумывала себе альтернативный сюжет своей и его жизни! Вот если бы он никогда не встретил Лену! Вот если бы он любил меня, а не ее! Вот если бы Гриша был моим родным сыном! Вот если бы... Но другого сценария не было и быть не могло! Всё уже сложилось так, как есть...
Я не тешила себя мыслью, что чувства мои к Святу угасли. Знала наверняка, что если уж его нелюбовь, его предательство, не смогли их убить, растоптать во мне, то годы - это такая мелочь, им не справиться с этой трудной задачей.
Я помню, как стояла перед ним на коленях. Унизительнее ничего в моей жизни не было... Я помню, как рыдала и умоляла его не бросать, не уходить - мне казалось тогда, что жизнь не имеет смысла без него! Умереть хотелось...
Я это все помню. Да! Только сейчас, когда он зачем-то шагает в мою сторону, я внезапно забываю о своих унижениях... Просто от резкого движения с его головы падает капюшон... И я вижу его! Жадно рассматриваю, пытаюсь сравнить с той картинкой, которая жива в сердце...
Да, он немного другой. Но все-таки восемь лет - это не неделя, люди меняются... Черты лица стали грубее - щетина темнее и гуще покрывает подбородок. Скулы острее, явно похудел с момента нашей последней давней встречи, а значит, с его спортивным весом проблемы... Впрочем, какой спорт, в тюрьме же был... А взгляд тот же - из-под нахмуренных бровей, резкий, холодный. Этот взгляд чувствуется как прикосновение! И мне кажется сейчас - глупо и наивно - будто он гладит меня по щеке! И от глаз его мне совсем не холодно! Наоборот! В жар бросает! Глупая-глупая дурочка!
- Антону нужна помощь, - говорит он хрипло, откашливается, отвернувшись от меня и разрывая наши странные рассматривания друг друга. - Ему квартиру продать нужно срочно. Ты можешь помочь?
- Антону проще было позвонить мне самому! А не присылать такого переговорщика бесполезного, как ты!
- Вы с ним общаетесь?
- Естественно! Я частенько оказываю небольшие услуги юридического характера его "Востоку"! Ребенок... мой у него периодически живет! Как мы можем не общаться?
- Я думал, что Антон после того случая с Гришей, не очень тебя жалует...
- Антон - нормальный мужик! И всё понимает! - но слышать от Свята это было обидно! Я и сама себя ненавидела за то, что всё о себе и сыне поняла не сразу, что полюбить его смогла не сразу... точнее за то, что не сразу поняла, что очень сильно люблю его!
- Идиот! - негромко шипит Свят и еще тише добавляет, но я все равно слышу. - Чертов сводник!
А потом говорит громко:
- Так поможешь?
- Антону помогу, - говорю с вызовом, давая понять, что ему, Мерцалову, помогать не буду!
- Тогда я пойду, - пожимает он плечами и разворачивается, чтобы уйти.
И меня рвет на части! Я и хочу, чтобы ушел, чтобы оставил меня одну - дал возможность пореветь в одиночестве, упиваясь собственными воспоминаниями. И, в то же время, сердце мое все так же, как и раньше, рвется к нему! Мне хочется догнать, обнять со спины, прижаться к лопатке щекой и стоять рядом столько, сколько он позволит! Всю жизнь так стоять...
Но ему не нужны мои руки! Я не нужна! Нелюбима им! Уже зная, что буду сейчас плакать, чувствуя подступающие рыдания, берусь за ручку двери. И слышу:
- Ань, а ты ведь так и осталась Мерцаловой...
И это не вопрос. Естественно, мои документы есть в Гришином деле у Антона. Он мог их посмотреть. Я и замужем за Максом оставляла его фамилию... Только зачем он мне это говорит? Чтобы уколоть еще сильнее? Чтобы показать, что понимает, зачем мне ЕГО фамилия! Естественно! И скрывать нет смысла - да, оставила, потому что она ЕГО! Потому что всегда любила и сейчас люблю. Ненавижу и люблю! И когда-то казалось, что он тоже меня любит... А оказалось, что просто почудилось, просто мое глупое сердце придумало его ответные чувства. Ну, и он сам меня обманул... А фамилия... это просто такой вот странный, наивный способ показать близость к нему, показать всему миру, и себе, в первую очередь, что у нас все еще существует некая ниточка, связывающая, не дающая окончательно стать чужими.