После того, как налопавшийся до отвала всяких вкусностей и отведавший горилки приятель Пса – Волк – не допев до конца, под столом, свою волчью песню, убрался к месту постоянной своей прописки, то есть в лес, а бравые, находчивые казаки, ловко одурачив шайку разбойников-пиратов, высвободили из плена верных и неотразимых в женской своей красе невест, и в помещении зажглось с десяток больших настенных ламп, – мы с Ириной встали и вышли на свежий воздух.

Представившись друг другу (получилось это у нас одновременно и просто, легко, что очень меня обрадовало – в перспективе наших будущих отношений, которые мне уже грезились, в темном ночном пространстве…) и взявшись за руки (ну, точно старые добрые знакомые…), – побрели в сторону дома, где жила Ирина. Как и положено, делясь впечатлениями от увиденного. То есть высказывалась, главным образом, Ирина. Я же время от времени лишь поддакивал, кивал в знак согласия головой – и только. Поскольку вся эта мультипликационная история – быстро улетучилась из этой самой моей головы.

Гораздо более меня занимало – волнующее тепло Ирининой ладони, ее близость…

Кстати сказать, выбор места в кинозале рядом со мной Ирина объяснила тем обстоятельством, что оно находилось как раз напротив «центра экрана» (что она ранее определила…) и на оптимальном расстоянии, то есть это было «ее место». Каким образом столь точное вычисление было произведено – Ирина не уточнила.

Я находился на родине в каникулярном отпуске – после завершения второго курса одного из высших военных учебных заведений.

Ирина закончила семь классов средней школы – в далеком, таежном городе… ске. И уже вторую неделю гостила у родственников. В первый раз за «всю» свою недолгую – тринадцатилетнюю жизнь.

На дворе пестрыми, волшебными красками блистало лето!

Весело «катившееся в июль»…

В эту чудесную, безмятежную, замечательную пору, ночное времяпрепровождение значило для меня очень много! Чрезвычайно много! Оно заключало в себе – высокий, во всех, имеющихся в русской лексике толкованиях – смысл! Высокое свое значение! Вызывало в душе трепет! Благоговение! Лучшего времени суток для себя я не мог и представить! Ведь именно ночью (включая и вечерние минуты…) мы с Ириной проводили вместе времени едва ли не больше, нежели днем, когда надо было – святое дело – побыть с родителями, отвлекаться на какие-то домашние дела.

Мы подолгу – не зная устали, всегда в приподнятом настроении, которое рождали в наших сердцах цветущая юность, неуемная жажда жизни, ее постижения (с разных сторон и во всей ее, жизни, многогранности – насколько это было возможно в силу наших возрастных особенностей и, собственно, имевшихся в головах тех, или иных знаний…), все возрастающая тяга друг к другу, – бродили по тихим, «осребряемым луной» улицам и улочкам моего родного, старинного, существующего уже несколько сотен лет (!) села, претерпевшего за многовековую свою историю немало всевозможных драматических эпизодов (оказываясь, порой, в самой гуще важнейших исторических событий…), забредая, иногда, на окраинах, в настоящие, труднопроходимые джунгли (особенность сегодняшнего времени…), состоявшие, в основном, из высоченных, широких в обхвате, но одряхлевших от старости ракит, и кустарников; часто попадались кусты вольно растущей малины, с мелкими и острыми шипами на ветках, не вполне еще созревшими плодами которой мы набивали свои рты…

От всего этого у меня и у Ирины возникало удивительное ощущение, что из конца двадцатого века мы вдруг попадали в другое – гораздо более отдаленное время, в сказочное «Берендеево царство», и что из-за каждого куста, или дерева за нами внимательным своим оком наблюдает сам царь Берендей – мудрый и добрый, в царском одеянии, с длинной, до пояса, бородой.