И любовь мне неведома, как, возможно, она наивно полагает.

Все, чего я хочу – это и дальше держать ее под контролем. Причинять боль, наслаждаясь ее сопротивлением. Мне нужна наша маленькая секретная игра, только и всего.

А не то, чего она может напридумывать себе после моих слов. Возможно, я бы и мог открыть ей свое сердце, но мне прекрасно известно, что чудовище внутри меня рано или поздно возьмет верх над человечностью. И этим я сделаю ее еще более несчастной, чем сейчас.

Хотя, в ту секунду Бекка выглядела неимоверно счастливой – мои красивые слова про „жить моментом“ не хило запудрили ей мозги, чего я и добивался. Еще один крючок закинут, и вот рыбка уже жадно глотает ртом воздух, находясь вне воды.

То-есть, вне меня.

– Жить моментом… Быть абсолютно свободными. Но вместе, – тихо произнесла она, с блаженной улыбкой поглядывая на меня. Какая наивность. И от куда в этой стерве проснулись такие черты? Неужели, я своей волей подавил ее характер?

Это очень лестно. Но, кажется, пришло время спустить девочку на землю.

– Свободными? – выплюнул я как можно грубее. Пожалуй, даже перестарался – так сильно я хотел показать ей прежнего себя. – Ты не свободна, Бекка, очнись.

Она нахмурила лоб, ее брови резко сдвинулись к переносице.

– Ты – игрушка. Ты не более свободна, чем мои шлюхи. Мои „братья“. И даже мои животные. Я буду шантажировать тебя снова и снова. Надоела старая тема? – тут я имею в виду то, что в пятнадцать лет она отравила наркотой ни в чем не повинную девчонку. – Я найду новое слабое место. И буду давить на тебя с новой силой.

Демон внутри сильнее меня самого – сильнее разума, сильнее тела. Он просто хочет царить вокруг боль, и эпицентром этой боли должна быть Ребекка. Искрой – той, из-за которой это самое пламя вспыхивает и разгорается.

Я просто не мог позволить повторить себе жизнь своего отца. Человека, который думал, что победил чуждое внутри себя и попытался создать семью. В результате чего: брошенный матерью ребенок, поломанная психика, натравливание на своего сына гончего, ну и в завершение всего этого спектакля – каждодневные концерты в психушке.

– Почему ты вновь говоришь этого? – взволнованно спрашивает Бекка, вместе с тем ее руки опираются на землю, для того чтобы встать. Но я оказываюсь быстрее – придавив собой ее продрогшее тело, наклоняясь к ее лицу, чтобы заверить:

– Ты еще ничего не поняла? Игра продолжается. Я надеюсь, ты готова на этот раз слушаться. Я тут подумал… Если ты все равно узнала о нашем маленьком тайничке, может быть примешь участие, а? Так сказать, „войдешь в долю“?

– Отвали от меня, ненормальный! – сквозь зубы пропыхтела Бекка, нервно закорчившись под моим телом.

– Вести себя так можешь только во время секса, – спокойно разрешил ей я, слегка шлепая пальцами ее подбородок. – Исключительно для моего удовольствия.

– Какого еще секса, Стоунэм? – заверещала она, отчаянно вырываясь. Ребекка так хотела вырваться на свободу, что аж вены на ее лбу вздулись от напряжения. – Да я лучше вновь попытаюсь спрыгнуть с дамбы! Чем еще раз лягу в твою постель! Чем как-либо свяжусь с тобой, с твоим дебильным братством и грязными делами!

– Грязными? Ну кто у нас тут еще грязный, Бекка? Кто? – я расхохотался, ероша ее волосы, маниакально озабоченный ими. По венам так и струился Кайф, приходящий от того, что мы вновь ссоримся и спорим; она брыкается, а я сверху.

– Отпусти меня, отпусти! – в который раз кричит она, и я ослабляю хватку. На сегодня уроков хватит. Она может быть свободна, для того чтобы завтра я сделал ей еще больнее.

Ребекка встает, оттряхивая свою одежду, параллельно кидая в меня молнии ярости.