– Не ругайся, Толян, – по-свойски добавил сержант, – Ребята с задания вернулись… Ты меня знаешь… Все будет чики-чики, – начал было он, но не договорил.

– Отставить! – жестко оборвал его лейтенант, – Навести порядок, разместить вновь прибывших, ввести их в курс дела.

– Есть, ввести в курс дела! – выпрямился по струнке сержант.

–

– Значится так, – почувствовав себя начальником, – обратился к новеньким старший сержант, – Коротко, по существу. Дедовщины у нас нет, но почтительное отношение к старшим никто не отменял. Он скосил глаза на развешанные вдоль стены носки.

– Второй вопрос на повестке дня. Как видите, удобства отсутствуют, – Он отодвинул угол брезента. Одно из них справа, он указал на рукомойник и небольшую цистерну с водой, другое – прямо по курсу, но не дальше тех кустов, – строго предупредил сержант.

Кустами называлось жалкое подобие низкорослых деревцев, почти голых и, казалось, неживых.

И, наконец, – он сделал многозначительную паузу. – Скоро пойдете в наряды. Для начала старайтесь не заснуть. Ученые говорят сон, продлевает жизнь, но у нас все, наоборот, укорачивает.… Причем, не только, спящему.… И еще, – вспомнил он важный момент, – как можно меньше контактов с местным населением. Редко – но гости бывают. И ведут они себя далеко не по этикету. …Вопросы есть? – обвел он мутноватым взглядом солдат.

– А разве мы не его, в смысле, население должны защищать от нападок и происков империалистического исламизма.

Сержант вытаращился на Илью, переваривая своими не совсем трезвыми мозгами сказанное.

– Ты себя для начала защити, – наконец, сообразил он, – Откуда будешь такой?

– Из-под Курска, товарищ старший сержант!

– Звать как?

– Рядовой Подгорный! – отрапортовал по всем правилам солдат.

– А попроще?

Илья растерялся.

– Да, Пианист он, товарищ старший сержант! – крикнул Орленок.

– Что, правда, что ли? – удивился их теперешний командир.

Парень кивнул.

– У нас гитара полгода не востребованная лежит! Сможешь?

– Пробовал когда-то во дворе…

– Розенбаумовский репертуар знаешь?

Илья отрицательно покачал головой.

– Научим! Кто? – обратился он к Артему.

– Попроще или как, товарищ сержант?

– По-всякому!

– Рядовой Сазонов! Артем. Прозвище – Столица!

– Рядовой Григорьев! Иван…

– Вижу, рыжий…, – перебил его сержант, – Да, видно не перевелись на Руси богатыри русские, – окинул оценивающим взглядом он Ваньку, – Надо тебе другое прозвище придумать посолиднее…

Ванька, молча, посмотрел на своего нового командира: «Заняться ему, что ли больше нечем?», – негодуя, подумал он, а вслух спросил:

– Какое?

– Будешь у нас не просто Рыжим…, а Дьяволом! Чтоб одно, только, упоминание о тебе духов в ужас приводило!

Ребята засмеялись.

– Шмелев Игорь! Шмель. А здесь часто стреляют, товарищ сержант?

Сержант пожал плечами.

– Случается иногда. Чаще – режут. Любят они нашим солдатикам кровушку пускать…

Ребята притихли, не поняли до конца, издевается он над ними или говорит серьезно. Пианист, выпучив глаза, опять ляпнул:

– Они – это исламисты?

Игорь толкнул его.

– Тебя, что опять заело, Третий? – прошипел он.

– Не жужжи, Шмель, – одернул его сержант, – Объясняю всем популярно: здесь все мусульмане, кроме нас… Они – это заклятые враги наших русских парней, – перекосила его лицо жесткая гримаса, – По-другому их духами называют. Слышали, наверное…. А, знаете, почему, так называют? – посмотрел он на притихших ребят. – Не видны, не слышны, опасны! Я бы еще их гадюками звал. Расползутся твари по ущелью, не достанешь.… Поэтому, – он умолк на мгновение, – Ваша первоочередная задача: все видеть, все слышать, понимать с первого раза, за черту лагеря не удаляться! И, тогда, – со свойственной ему манерой заключил сержант, – Может быть, вернетесь домой. Теперь, все понятно, рядовой Подгорный!