Корсаков завозился, пытаясь подняться, а Кирилл, озверев, опять накинулся на него. Бил правильно: чётко в корпус, словно отрабатывая удары на боксёрской груше. Григорий, понимая, что силы и комплекция явно не равны, заорал, прикрываясь руками:

— Елисеев! Да ты двинулся мозгами, что ли? Да эта баба — разменная монета — пятачок в кулачок в базарный день[13].

В туалет ворвались стоявшие до этого в коридоре парни. Двое, оценив ситуацию, повисли на Кирилле, но тот, даже с дополнительным грузом, умудрился ещё раз дотянуться до Корсакова. Из носа пострадавшего хлынула кровь.

— Придурок! — орал Гришка, отбрыкиваясь от нападавшего лёжа на спине. — Ты мне нос сломал! Я и подумать не мог, что эта девка тебе глянулась. Знал бы, не засаживал…

Кирилл пнул извивающегося на полу Дон Жуана.

— Мразь ты, Корсаков! Конченая мразь… Да она за тебя, урода, замуж выходит, а ты таскаешься с каждой подзаборной подстилкой. Не стоишь ты её… Не стоишь… — бормотал Кирилл, продолжая вырываться из цепких рук незнакомцев.

Грише, к этому времени удалось сесть на полу. Размазывая кровь по лицу, засмеялся.

— Так вот ты о ком?! А я и не понял… Думал, из-за этой лахудры взбеленился… А ты про мою невесту…

Кирилл опомнился.

Всё верно!

Отношения Леры и Корсакова его никак не касаются. Вот только тоска не давала жить, плотно связав по рукам и ногам, туго перетянув грудь, заставляя дышать коротко и неглубоко.

Григорий сообразив, что Кирилл сник, попытался подняться, ухватившись за раковину, подтянулся, но рука соскользнула с влажного фаянса, и незадачливый ловелас рухнул кулём на пол. Один из парней помог встать на ноги. Шумно умывшись, высморкался, прополоскал рот и занялся проверкой травм. Пошевелил челюстью, проверяя кости — цело. Облизнулся, обследовав нос, губы и зубы — губа разбита, на затылке — огромная шишка. От резанувшей боли поморщился.

Он повернулся к Кириллу. Двое молодых людей всё ещё придерживали его.

— Елисеев! Я тебя просил, как нормального, понимающего малого: не лезь к нам с Леркой… Мы сами во всём разберёмся. Она моя невеста — понимаешь?! Моя!! — он сделал на последнем слове упор.

— Ты мразь, — рыкнул Кирилл, рванув было к счастливому сопернику, но тот не дёрнулся с места. Зато парни опять повисли на Кирилле. — Ненавижу тебя!

— Я тоже не питаю к тебе любви, — насмехаясь с явной издёвкой, проговорил молодой человек. — Чтоб ты знал: на следующей неделе Лера переезжает ко мне, — уверенно блефовал Гриша. — И позволь напомнить: через пару месяцев у нас свадьба. Усвой, наконец, это…

— Как ты можешь?! — глаза Кирилла лихорадочно блестели. — Ты недостоин её.

— Достоин — не достоин, детский сад, чес слово, — Гриша поморщился. — Ну, раз уж так тебе хочется знать — я её достоин. Вот только мои достоинства не тебе оценивать, — он ухмыльнулся. — И если Лера до сих пор со мной, несмотря на все твои потуги, это о чём-то да говорит.

— Только о том, что она зациклена на данном тебе слове.

— А если это и так?! — Корсаков прищурился. — Она со мной. Из неё получится прекрасная жена, шикарная любовница и отличная мать. Уловил? Могу тебя успокоить, то, что сейчас таскаюсь по бабам, ни о чём не говорит. Я не буду для неё плохим мужем. Наоборот, нагуляюсь, а потом — ни-ни… — молодой человек помахал пальцем перед собой. — Так что забудь её.

Кирилл неожиданно взбрыкнул и шарахнул жениха ногой по «причинному» месту. Тот охнул и согнулся пополам, держась за пострадавшее «богатство».

— Тварь… Похотливый козёл. Я… — Кир сложил указательный и средний пальцы буквой «V» и показал сначала на глаза, а потом на Корсакова, — буду следить за тобой… Всю жизнь… Пока дышу. И когда-нибудь, ты крупно проколешься, она тебя бросит…