Зазвонил телефон. Николь вытащила сотовый из кармана, но не рискнула взглянуть на экран. Интересно, кто это? Прямо на уроке, чёрт. И Джеф, и родители знают её расписание. Кроме того, Джеф только что звонил. Правда, нёс какую-то несусветицу. Он не стал бы звонить посреди урока. Если только не случилось что-то. Наверное, у неё было такое выражение лица, что миссис Джонс, чуть смягчив голос, казала:

– Выйди, Николь!

– Прошу прощения, – пробормотала Николь, стараясь побыстрее выдавиться в коридор.

– Простите, – услышала она незнакомый женский голос, – вас беспокоят из госпиталя святой Елизаветы. Я могу поговорить с вами о Джефе Когане?

– Я не понимаю, – растерянно сказала Николь.

– Я медсестра Дебора Вильсон. – Терпеливо объясняли ей. – К нам в реанимацию поступил мужчина в бессознательном состоянии. При нём были водительские права на имя Джефа Когана и телефон. Я просто нажала на повторение последнего звонка, чтобы связаться хоть с кем-то. Вы слушаете меня?

– Да. Да, – шептала Николь, силясь перевести для себя те незнакомые слова, которыми сыпала женщина где-то вдалеке и сползая по стене на пол: почему-то подгибались ноги.

– Вы могли бы сообщить его точный вес и есть ли у него аллергические реакции на лекарства, если вы знаете? Вы слышите меня? Может, вы подскажете с кем я ещё могу связаться?

Она ничего не понимала. Ищут Джефа? Нужен его вес? Джеф умер? По школе прокатился звонок, началась перемена. Дверь класса открылась и миссис Джонс, мгновенно оценив ситуацию, выхватила телефон из похолодевших пальцев Николь.

– С кем я говорю? – Строго произнесла она.

– Что с ним?! – Закричала Николь, бросаясь к ней.

Преподавательница, не прерывая разговора, властным жестом заставила её, дрожа, замереть на месте. Николь смотрела на неё, пытаясь осознать, о чём она говорит.

Наконец классная дама сложила телефон и отдала его ей.

– Джеф Коган попал в автокатастрофу неподалеку от аэропорта, – сказала она раздельно и чётко своим сухим скрипучим голосом, положив руку на плечо Николь. – Он в очень тяжёлом состоянии находится в реанимационном отделении госпиталя святой Елизаветы. Ему необходима кровь. Насколько я знаю, сегодня там, в десять часов упал самолёт. Пойдём Николь, я вызову тебе машину.

Николь последовала за ней, словно оглушённая. Она никак не могла понять: как же так? Он же сказал, что он едет домой? Как он там оказался, на вокзале!? Джеф попал в аварию, и он без сознания? Как такое может быть? Он же не лётчик? Как можно попасть в аварию на земле? Потом вдруг вспомнились в огнях реанимационных машин носилки, которые видели они с Джефом в новогоднюю ночь. И тут вспышкой её пронзила мысль. Он без сознания! Ему плохо! Боже, он попал под машину! Вот почему он так беспокоился: он чувствовал! И при чём тут самолёт? Внутри неё голос Джефа ясно-ясно сказал: "если вдруг какое случайное событие…". Ей стало так дурно от страха, что она бессильно прислонилась к стене, не в состоянии шагнуть. Миссис Джонс, не слыша, что Николь идёт следом за ней, приостановилась, оглядываясь. Окинула внимательным взглядом Николь, её синеватую бледность и сказала:

– Поторопись, Ники. Возможно, ты сейчас нужнее не здесь.

Николь услышав этот полуприказ-полусовет, встряхнулась, поспешила, кусая губы. Никому нет дела ни до её чувств, ни до её боли, никому нет дела до того, что случилось с Джефом, потому, что никто тут не может помочь. Джонс права, нельзя терять время, она нужна Джефу. Некому пожаловаться. Джеф без сознания! А у людей нет силы, чтобы принять её страх. Её отчаяние было так велико, что она даже не могла молиться, только шепча про себя: "Господи! только бы он был жив! Господи, только бы он был жив! Господи!" она не помнила, как её усадили в машину, она сидела, как на иголках, не видя ничего вокруг. Улицы такие длинные, машин так много, шофёр такой неторопливый. Боже! Помоги!