– В девять вечера. В восемь только работать заканчиваю, – он собирается. – Аннабель?

– Да?

– Какой у Вас любимый шоколад?

– Горький.

Он уходит, закрывая за собой дверь. Я встаю с кровати и чувствую, как по ногам стекает прохладная жидкость. Тихо вздохнув, я иду в ванную.

Хлоя, как обычно, ждала меня с моими деньгами.

Женщина берет свою сумочку и выходит из-за стойки.

– Он опять дал больше, чем обычно.

– Мы ничего не меняли, – я тихо вздыхаю, и мы выходим из Дома. Последний троллейбус уехал пятнадцать минут назад, из-за чего нам пришлось ехать на такси. Хлою высадили первой.

Когда я вхожу домой, меня встречает мой котик. Он трется об мои ноги, мурлыкает и мяукает. Я насыпаю ему корм, а сама иду в комнату, к ноутбуку.

– Хлоя, кто у меня завтра?

– Подожди, я только вылезла из душа.

Печатает…

– Мистеры Финдли и Уайт.

– Ты просто золотце, Хлоя! До завтра.

– Спи спокойно, Нил.

Уайт просил надевать высокие ботфорты. И больше ничего. Его увлечением был мазохизм, и каждый раз долго и со смаком выбирал стек, которым мне приходилось бить его по лицу, телу, члену. Ручка стека была выполнена из красной искусственной кожи, а само основание из черного зажатого материала, тоже смахивающего на кожзам. Он просил привязывать себя к изголовью кровати, так я могла больше овладевать им.

Здесь не правила психология верхнего и нижнего. Я не унижала его. Я выполняла свою работу, а он это понимал. Между нами не было личной связи. Лишь его перверсия.

Он ни разу не входил в меня членом, но изливался каждую нашу встречу. Его возбуждало, когда я сидела у него на лице и терлась об него. Нравилось, как я касаюсь пальцами его члена. Он любил, когда я проводила стеком по основанию члена, а потом слегка била по головке.

У него не было стоп-слов. Я знала грань, которую никогда не должна была переступать.

В этот раз он изменил свои условия, и нижней должна была оказаться я. Мы обговорили заранее все условия, я приготовила те вещи, которые он потребовал. Эти два часа стоили для него втрое дороже, чем обычно. Он взял тот же самый стек и предпочел массажную смазку. Все это ждало его на комоде, когда он пришел. Я же сидела на кровати, как он и просил, полностью раздетая. Без его любимых высоких сапог.

– Здравствуйте, Мистер Уайт.

– Плотная веревка?

– Нижний ящик. Совсем забыла о ней.

Он достает толстую веревку и подходит ко мне.

– Вытяни руки.

Я слушаюсь и вытягиваю. Мужчина перевязывает мне руки, на конце завязывает грейпвейн и тянет их вверх, к изголовью. Там незамысловатым узлом он фиксирует положение.

Терри раздевается. У него было красивое молодое тело. Слегка худощавое, но не до той степени, когда оно может не возбуждать. У него были широкий таз, узкие плечи, ключицы на которых явно выделялись сильнее остального рельефа его тела. Мой взгляд опускается на его пах. Член висит в спокойном состоянии, может, совсем малую часть в возбуждении.

Он берет стек и проводит мне по лицу. Я знаю, что он будет делать и как. Он будет делать все то же самое, что я делала с ним каждую встречу.

Моя щека горит от одного удара. Удар совсем слабый, я даже не уверена, что остался след.

Он тянет стек к груди. Обводит им вокруг сосков и немного бьет.

Я слежу за его возбуждением. Чем сильнее он бьет, тем больше становится его член. Он наливает кровью с каждым ударом по мне.

Я жмурюсь, когда он подносит стек к лицу.

Щека начинает щипать. Я запрокидываю голову, а Терри, тем временем, опускается все ниже.

Самим основанием Мистер Уайт раздвигает внешние половые губы и проводит по внутренним. Он бьет по мне там.

Мне стало казаться, что согласие на другие условия – это крайне мутная затея. Телу становится все сильнее больно, губы изнывают. Но..