Попытавшись что-то произнести, она выглядела рыбкой на суше, что судорожно открывает рот, при этом не произнося ни звука. Потом попыталась подняться и взлететь к этим дверцам наверх, как взлетали остальные, – «Они же могут, значит и я смогу,» – но что-то явно шло не так. Как будто только её тянула гравитация, на других такие правила не действовали, – «Как же у них так всё легко получается?» – возмутилась она, – «Даже после смерти я приколочена к земле! Где справедливость?! Ведь все плывут наверх и только я всё ещё внизу!»

Улыбка сошла с её лица, и она огорченно присела на белый наливной глянцевый, как будто стеклянный, пол. Аврора была в замешательстве и не понимала, что вообще происходит. Реально ли это всё? Быть может это последняя фантазия умирающего мозга? Больше напоминало очередной безумный сон.

«Проснись! Проснись!!» – закричала она в уме, а потом пощипала руки и похлопала по щекам.

Ничего. Всё так же, всё тут же. Присев и прижав колени к груди, она обняла их руками и облокотилась к стоящему рядом столбу.

– Смертный! – послышалось откуда-то сверху, Аврора испугалась, что так резко появился звук, привстала и завертела головой в поисках источника, – Тоня, ты опять пропустила смертную душу! – продолжил громкий мужской голос.

«Он про меня? Это Бог?» – подумала Аврора. Она оцепенела и встала на месте, боясь ступить куда-нибудь не туда, не понимая, где находится и что тут надо делать. Ей очень не хотелось всё так быстро испортить, – «Хотя какая может быть разница, если я уже мертва? А может только теперь это и будет иметь хоть какое-то значение? Может, это и есть мой второй шанс? И… Кто такая Тоня?»

К ней подошла молодая девушка на вид лет тринадцати – четырнадцати. У неё были короткие, чуть выше плеч, аккуратно уложенные рыжие прямые волосы с обритыми висками по бокам. Кожа гладкая с небольшим количеством веснушек посредине лица, нос картошка и красивые светло-серые глаза свинцового неба, что презренно уставились на неё. Она была опрятно одета в строгое белое платье-карандаш длиной до колен и такие же белые туфли–балетки. По сравнению с другими – явно выделялась.

Совершенно ни о чём не спрашивая, девушка взяла Аврору за руку и повела по огромному залу, битком набитого людьми. Однако эти люди, если конечно их можно было теперь так назвать, скорее души, недолго загораживали проход. Они сразу взлетали, как только Аврора с этой рыжей девушкой к ним приближались, уступая тем самым дорогу. Дойдя до края купола, девушка остановилась и отпустила руку Авроры.

«Действительно, тут есть стены», – заметила Аврора, стоя у белой стены, и дотронулась до неё, думая уже, что вот-вот эта стена тоже исчезнет или взлетит, как и всё вокруг. Пока Аврора играла в эту игру и делала вид, что всё вполне нормально и привычно (ведь если делать вид, что тебя всё устраивает, то со временем придёт и принятие окружающего тебя безумия), рыжая строго посмотрела на неё, как на недалёкое существо.

– Слушай, ты что там замешкалась у входа? Чего стоишь на месте и мешаешь другим? Почему не идёшь к дверям? – бойко и с недовольством она стала сразу что-то предъявлять ей и поправила своей рукой итак прилизанные волосы.

–Я? – вдруг произнесла Аврора, а потом и сама удивилась своему прорезавшемуся голосу. Ей хотелось сказать, что она пыталась, но ничего у неё не получилось, но почему-то стало вдруг стыдно за это и поэтому спросила иное, – А где это мы? – голос Авроры совсем осип, и казался теперь ещё тише, чем обычно, и даже стал звучать совсем наивно. Но девушка перебила её.

– Ты умерла. Это пункт передачи тебя в другую жизнь. Представь, что там был сон и он закончился, – она посмотрела в глаза Авроры с надеждой на понимание, как будто объясняла что-то трёхлетнему ребенку, пытаясь говорить как можно проще и даже как-то противно медленно, – Ты должна выбрать одну из дверей. Они ведут тебя в разные жизни. Когда проходишь через дверь твои мысли, память – вся твоя личность – обнуляется. Поэтому ты ничего не будешь помнить там про этот мир и предыдущие твои жизни, – сухо проговорила рыжая, будто повторяла это как заезженная пластинка так часто, что уже устала и злилась на каждого, кто спросит.