Утром я с удовольствием уезжала на работу в турфирму, вечером с удовольствием возвращалась с работы домой. Иногда заходила на пляж и сидела на берегу, слушая море. На выходные ездила в Ор-Акиву, где всегда радостно было проводить время с ребятами. Легкие, ни к чему не обязывающие отношения с Мишей тоже были в радость.

Пару недель спустя я поняла, что оставаться у Кати в Нетании нет больше никакой возможности. Соседи всеми силами старались выпроводить меня, придумывая самые разные предлоги. Я им мешала. Катя разрывалась между двух огней. Нужно было искать жилье. Помогли старые связи. Брат связался со своим приятелем в Ариэле. У того как раз была потребность в деньгах и возможность – пока жена ходила беременной вторым ребенком – сдать одну комнату в большом двухэтажном доме. В доме было четыре спальни и салон-гостиная-кухня. Мне выделили одну спальню, в которой в дальнейшем, после рождения брата, должен был жить двухлетний Адам – старший сын Иры и Димы, хозяев дома. В другой спальне, переделанной из бомбоубежища – а в Израиле в каждом доме есть помещение, куда можно спрятаться в случае бомбежки – обитала Люба, мама Иры. А еще в одной – Сергей – Ирин брат.

В этот дом каждую пятницу приходило много гостей, играли в покер и крокодила, смеялись, шутили, пели, жарили шашлыки. Это были родственники и друзья Диминой тещи – сплошь веселые и интересные люди.

Меня приняли хорошо. А благодаря тому, что я немного времени проводила в Ариэле и не успевала надоесть его хозяевам, меня полюбили еще больше. В семь утра я уезжала на работу, в восемь – начале девятого вечера возвращалась обратно, почти каждые выходные проводила у ребят, в Ор-Акиве.

Именно в это время и произошла встреча, которая сначала показалась мне рядовой и малоинтересной, но потом выросла в огромное нечто, чему я и сегодня не могу дать точное определение. И она определяла нынешнее мое настроение.

Я возвращалась с работы по бульвару Ротшильда. Стоял теплый израильский апрельский вечер. Было жарко. Я зашла в Макдональдс выпить кофе. Сидела в маленьком полупустом зале и переписывалась с Мишей в ВКонтакте. Кто-то вошел в зал, и остановился возле моего столика с пакетиком картошки фри в руках. Приятный молодой человек, из местных.

«Можно мне присесть рядом?», – коротко спросил он по-английски после того, как выдал целую тираду на иврите, из которой я мало, что поняла.

«Да, конечно», – ответила я, на мгновенье отвлекаясь от планшета.

Он что-то спросил, я ответила. Поболтали ни о чем. Он был совершенно обычным, веселым парнем. Ничего особенного. Мне позвонили, это была мама. Поговорила с ней. Молодой человек сидел рядом. Я допила кофе и собралась уходить. Он предложил подвезти. Подбросил меня до остановки сто восемьдесят шестого автобуса, на котором я вот уже две недели ездила в Ариэль, попросил телефон. Почему нет? Это меня ни к чему не обязывало. Пока мы ехали, парень много говорил, смеялся. Его звали Дан? Или Рон – чисто израильское имя. Он звал пойти посидеть в пабе, но у Димы сегодня был день рождения, и, кроме того, мне не хотелось сидеть в пабе с незнакомыми людьми. Встречаться с этим Даном-Роном я не собиралась, потому что испытывала симпатию, или что-то большее к Мише. Пока нужно было разобраться с этим.

Первое сообщение от Дана я получила на следующее утро. Он писал по-английски:

«Доброе утро, Ариэль!!=)».

Спустя полгода он признался, что накануне так и не смог запомнить мое имя.

«Как прошла вечеринка?»

Я не ответила, потому что на телефоне не было денег.

Через неделю он позвонил, но я опять не смогла ответить, потому что находилась на работе, и мне было не очень удобно общаться. Я написала позже: