– Ну, ладно, извини, не хотела обидеть, язык мой – враг мой. Я лучше специально для тебя, друг мой верный, продолжу песенный тост:

– Слава головы кружит, власть сердца щекочет.
Грош цена тому, кто встать над другим захочет.
Укрепляйте организм, принимайте меры…
Капли Датского короля пейте, кавалеры!

Когда она закончила, Николай хмуро посмотрел на неё и тихо, на ухо, сказал:

– Не простила, а ещё, как православная, крестик носишь.

– Во-первых, не как, а я и есть православная, и тебя давно простила, только верить перестала – шепнули ему, и добавила как бы себе самой, глядя в сторону, – Что же с этим сделаешь?

– Нет, как это тебе нравится, Фёдор Степанович, дорогой ты мой!? Совсем совесть потеряли! Любезничают и шушукаются прямо у нас на глазах! Может, нам уйти?

– И впрямь, забирай бутылку и пошли, мы обиделись! – моментально согласился моряк, вызвав у всех улыбку, и Женя вновь капнула в кружки понемногу настойки, виновато перетянулась с Колей и они примирительно улыбнулись: волшебный напиток, разливаясь по их внутренностям, сводил на нет обиды, по крайней мере, на время. Бренди по очереди облизал их, а затем довольный улёгся между ними, положив лапы на ноги Николая, а морду водрузив Жене на колени. Фёдор весело сказал:

– А я думал, между вами «собака пробежала», ошибся, братцы – она, как раз наоборот, объединила вас.

Этот каламбур их рассмешил, всем стало хорошо, спокойно и весело. В этот вечер они долго сидели у костра, разговаривая обо всём на свете, и тихонько напевая под гитару любимые песни. Затем Женя стукнула себя по голове, вытащила из планшета карту, и, внимательно разглядывая её; заметила:

– Смотрите-ка, ребята, ведь наш риф может выходить ещё вот здесь, и если следующим лагерем мы станем сюда и пройдёмся там маршрутом по притоку, можем подсечь его и с другой стороны. Только придётся пораньше выбираться, пока ветер не зверствует.

– Точно, как это мы раньше не подумали? Давайте сейчас соберём часть вещей, ведь мы вроде бы всё здесь завершили? А переночуем все вместе в кухонной палатке. Жень, ты не против?.

Все охотно согласились: хотелось сократить время утренних сборов, а завтра чуть дольше понежиться в спальнике: чувствовалась усталость за эти насыщенные работой дни. И они быстро, с настроением, загрузили одну из лодок «под ключ», и отправились спать.

– Вот оно, преимущество белых ночей! – заметила Женя.

Ребята залезли в спальники, а Бренди уютно свернулся клубочкам у их ног, только никому не удавалось заснуть: видно, полярные ночи не располагают ко сну. Они думали о том, как стали близки за это время, как хорошо понимают интонации и взгляды друг друга, но всё-таки не всегда способны до конца, от всей души, прощать. Невоспитанные в православии, они не унаследовали самого главного достоинства нашей веры – терпимости, без которой так тяжело быть рядом, но поле жестко учило их этому. Жене очень хотелось вычеркнуть из памяти историю с Пасикисом, но когда много лет дружишь с человеком и веришь ему, как себе самому, очень трудно оправдать даже попытку предательства. Николай вздохнул: он сейчас всё на свете отдал бы, чтобы они оба, раз и навсегда, забыли бы об этом неприятном инциденте… Однако в глубине души они отлично понимали, что благостное настроение, созданное ночью и гитарой, уйдёт, и никогда уже между ними не будет прежнего доверия и откровенности. Федя, словно прочитав их мысли, вдруг сказал:

– Жень, знаешь, я совсем забыл рассказать тебе, что рано утром, в день отъезда, у института меня остановил тот мужик, который приходил к вам с бутылкой виски. Привязался ко мне с предложением разузнать у тебя, с кем вы с Гришей встречались и что вам там какая-то дамочка передала. Говорил, что это твой муж его попросил. Я разозлился и обматерил его: что я ему, шестерка, что ли? Вот поэтому, уж извини, и невзлюбил твоего мужа – что, думаю, за бабское поведение!?