На лицо Кира набежала тень. Взгляд стал мрачен, безжалостен. Губы дрогнули в жестокой усмешке, крылья носа раздулись. Его молчание затянулось, в нем что-то скрывалось. Что-то, чего Олеся понять не могла.

— Не твое дело, — процедил наконец Кир. — Готовься. На днях наведаемся к родне твоего ненаглядного…

— Нет! — оборвала его Олеся. — Нет, — повторила твердо. — Я не поеду.

— Поедешь! А иначе можешь попрощаться с дочкой!

— Что?! — она не верила своим ушам. Нет, вернее, она могла бы догадаться, что он обязательно сделает попытку надавить на больное.

— А иначе можешь попрощаться с дочкой! — повторил он нараспев, явно наслаждаясь моментом.

— Ты ничего не сделаешь, — она поджала губы. Просящиеся наружу слезы моментально высохли, стоило завести речь о Насте. — Не сможешь. Я ничего плохого не делаю. Я…

— Уверена?! — Кир брезгливо скривил лицо. — Думаешь, я не смогу доказать, что ты х*ровая мамаша, и ребенка нужно от тебя изолировать?

— Я ничего плохого не делаю, — раздельно и твердо повторила Олеся. — Я работаю…

— Где?! На почте?! — снова не дал ей договорить Кир. — За десять штук в месяц?! И хату двухкомнатную снимаешь со всеми удобствами?! И ребенка содержишь? Это в Москве-то? А на какие шиши, позволь спросить?

Олеся молчала.

— А может, ты втихаря наркотой барыжишь, а?!

Лицо Олеси вытянулось от бредовости услышанного, а Кира тем временем несло дальше. Границ он не видел.

— Думаешь, я не смогу доказать, что ли?! Думаешь, у тебя не найдут наркоты при обыске?! В особо крупном размере…

Можно было не сомневаться — найдут. Вот только шансы доказать, что найденное подкинули, были бы ничтожно малы. Оставалось одно — бежать, но и здесь Кир поставил заслон.

— Не вздумай адрес менять, съезжать куда-то, — казалось, он прочел ее мысли. — Я знаю, где ты работаешь. Знаю, где учится твоя дочь. Свалишь куда-нибудь, будь уверена, хозяева квартиры напишут заяву, будешь числиться в розыске. Далеко не убежишь. Тогда точно закрою! Найду за что! И на дочь не посмотрю!

За что?!

— За что?! — хотелось кричать Олесе, глядя ему вслед. — За что он так ее ненавидит? — но вместо крика она закрыла лицо руками, обессиленно привалилась к тополю. Ноги совсем не держали. Потрясение было велико. А память снова рисовала картинки прошлого.

Их первая встреча с Женей.

«— Ты? — вырвалось у нее от изумления.

— Я, — просто ответил Крест и улыбнулся совсем не по-доброму. Скорее, наоборот.

— Тебя выпустили? — пробормотала она и вроде бы испугалась, что произнесла это вслух.

— А ты надеялась, что я никогда не выйду? — усмехнулся он, медленно обводя ее взглядом с головы до ног и обратно.

Она под его взглядом будто съежилась, крепче прижала полотенце к груди. Попятилась было, но, натолкнувшись на стоявший позади комод, застыла.

— Радует, что ты меня помнишь, — искренне удивился он, — а вот я тебя совсем не помню. Как и не помню того, что у нас с тобой вообще что-то было, — его лицо окаменело, превратилось в бесстрастную маску. — Нах*ра ты на меня заяву накатала?! — в его голосе зазвучали угрожающие нотки.

Девица еще больше смутилась. Глаза ее забегали, но отвечать на прямой вопрос в лоб она не стала. По какой причине, неизвестно.

— Ну и как тебе живется? — Крест встал с кровати, медленно шагнул к ней. — По ночам спокойно спишь? Совесть не мучает?

Она вся подобралась. Все так же пряча глаза, отшатнулась от него, тем самым давая ему возможность зайти ей за спину и остаться там.

— А… а за что она меня должна мучить? — неуверенно пробормотала она, косым взглядом отслеживая его перемещения.

— Вот прямо совсем не за что, да? — из-за ее плеча Крест заглянул ей в лицо. Она была выше среднего роста, и ему даже наклоняться не пришлось. В нос сразу же ударил едва уловимый, но дразнящий запах либо геля для душа, либо шампуня. И кожа щеки перед глазами казалась мягкой, бархатистой.