Все так же стоя близко к ней, он медленно осмотрел ее с ног до головы и бросил:

— П*з**шь! В спальне кровать двуспальная.

— Правда!

Кир резко вскинул руку вверх. Олеся невольно вздрогнула. Довольный произведенным эффектом, он тихо щелкнул выключателем, который располагался как раз над ее головой, и, открыв дверь в ванную, находившуюся позади, внимательно осмотрел туалетные принадлежности на раковине и полочке у зеркала. Все, что там стояло и лежало, явно предназначалось только для женщин.

Кир как-то странно хмыкнул, облизал губы и, еще раз оглядев Олесю с головы до ног и обратно, задержал взгляд на ее груди. Он как будто стал ближе, или комната непонятным образом сузилась, за секунды избавившись от свободных сантиметров пространства. Олесе стало некомфортно, хотя, казалось бы, куда уж больше…

— А мне вот интересно, на какие деньги? — прищурившись, спросил он и провел указательным пальцем по футболке Олеси снизу вверх — от кромки до того места, где сходились косточки бюстгальтера. — Неужели на почте столько платят, что ты можешь оплачивать двухкомнатную хату в Москве? — уцепившись пальцем как крючком за перемычку, соединяющую чашечки, он дернул ее на себя и хохотнул: — Что, и здесь тем же ремеслом промышляешь? Обслужишь по старой памяти?

— Нет! — Олеся вспыхнула и ударила его по руке. Пожалела, что не умеет убивать одним взглядом… и едва не задохнулась. Рука Кира безжалостно впилась в шею, пригвоздила к стене.

— Откуда у тебя бабки на съем такой хаты?! — потребовал он ответа, и в этот раз ни в голосе, ни в выражении лица не осталось намека на шутку. Взгляд его метал искры.

— У меня были сбережения, — просипела Олеся, едва не теряя самообладание.

— Ну-ну, — хмыкнул опер, сильнее сдавливая шею и наклоняясь так близко, что едва не коснулся носом ее лица. — Ты передай ему, что я его все равно закрою! Найду и закрою!

— Я-не-знаю-где-он! — слова прозвучали сипло, отрывисто, на пределе.

Оскалившись в подобии улыбки, Кир ослабил хватку на шее и, переместив чуть выше ладонь, с нажимом провел большим пальцем по губам Олеси, словно желая стереть с них помаду. Плотоядно осклабился.

— Не знаешь, говоришь? — прошептал зловеще. — Чем докажешь? — прижался пахом к бедру, задышал жарко в ухо.

В лицо Олесе ударил запах ментола, за которым угадывались нотки никотина. Она поморщилась и, собрав все силы, оттолкнула Кира от себя. Гримаса отвращения, исказившая ее миловидные черты, еще больше раззадорила опера, и он расплылся в самодовольной улыбке.

— Че ты ломаешься, как целка, ей-богу? — откровенно насмехался он. — Первый раз, что ли? Или ты теперь верная давалка, даешь только своему уголовнику? А с другими ни-ни?

— Кир, уходи! — голос Олеси сорвался, когда она соврала: — Сейчас Настя придет со школы!

— Ну, ты ж теперь одна? — Кир обороты все же сбавил. — Разве нет? Может, перепихнемся по старой дружбе? Как ты теперь без мужика?

— Кир, уходи! Сейчас придет Настя! Я не хочу, чтобы она тебя видела здесь! — роняла тяжело дающиеся слова Олеся, глядя в пол. Видеть наглые, упивавшиеся властью глаза Кира было невыносимо. И еще ей не хватало воздуха, на горле до сих пор ощущался цепкий хват его пальцев. — Она может испугаться. Такая сцена не для ребенка. Пожалуйста!

Кир сердито сопел, но больше не приближался. Олесе безумно хотелось кинуться к двери, распахнуть ее нараспашку, но она не двигалась с места. Ей казалось, сделай она малейшее движение, как и Кир продолжит свои приставания.

— Мамаша, бл**ь, — фыркнув, наконец прервал затянувшееся молчание опер, и Олеся с облегчением увидела, как его покрытые пылью ботинки двинулись в сторону входной двери. Она все также не поднимала глаз. У порога его ноги задержались, и злой, раздраженный голос твердо пообещал: — Еще увидимся.