Последним, девятым ребенком был Андрей. Он родился в Рождество. Старшие братья вспоминали, что из-за этого события пришлось быстро разбирать елку, и праздник получился короче, чем обычно. Андрей – единственный из братьев не получил законченного образования. Однако природные способности и семейное воспитание позволили ему стать видным специалистом в области сельскохозяйственной техники. Он автор многих изобретений, неоднократно получал награды на Сельскохозяйственной выставке, которую в разные годы именовали ВСХВ, ВДНХ, теперь ВВЦ. Помню, как на очередную премию он купил автомобиль «Запорожец» в середине 60 гг. Отсутствие аттестата не помешало ему занимать должность начальника лаборатории в одном из сельскохозяйственных институтов. Андрей – участник войны, когда немцы подошли к Москве, ушел в ополчение, командовал орудием. О войне рассказывать не любил. Был ранен зимой 1942 г. в боях под Вязьмой. Сильно обморозил ноги. После этого на фронт не вернулся. Неожиданно после госпиталя встретился со своими братьями на улице Горького в Москве. Леонтий устроил его на аэродром, где он прослужил до конца войны. Был женат трижды. Первых двух жен я не знал. От первого брака – дочь Алла (1937). От третьего брака с Евгенией Леонидовной двое детей: Ольга (1949) и Владимир (1952). У Владимира – сын Евгений. Ольга закончила МИЭМ, работала на разных предприятиях-ящиках, сейчас на пенсии, живет с матерью и ухаживает за ней. Владимир по образованию связист, специалист в области телефонной связи, в 2009 г. налаживал в Ростове новое оборудование. Умер Андрей в 2000 году, прожив дольше всех своих братьев и сестер.

Ил. 1.32. Андрей Николаевич и Евгения Леонидовна Ивановы. Фотография их сына Владимира 1994 года

Отдали в начальную школу в 1913 г., почти 8 лет. Школа была у Кремля, сзади артиллерийских казарм. Ходить было интересно: на поле между Покровской (Ленинской) и Каменным мостом – валами – располагалась артиллерийская часть – пушки, у казармы стоял часовой. Красивая церковь Иоанна Богослова и кремлевская стена делали переулочек очень уютным. Здесь, в доме школы, в первом этаже была детская библиотека. Во главе школы стояла всему городу известная и всеми уважаемая учительница Маклакова, невысокая, полная, очень приветливая. Проучился в этой школе я недолго, т. к. родители купили дом на Ильинке, а там почти напротив была другая начальная школа, рядом с женской. Меня перевели в эту школу в класс учительницы Анны Павловны Кожиной, женщины не очень приветливой и строгой, но учительницы хорошей, умевшей выколачивать из сорванцов знания.

Из первой школы запомнился только один анекдотический инцидент. Мы читали хором слова, написанные крупным шрифтом. Было слово «оттепель», которое я прочитал как «отец пел». Учитель оставил после уроков, а я переживал, т. к. считал это несправедливым, ведь я дома читал уже не букварь, а книжку.

От новой школы остались в памяти тоже какие-то глупые детали. Анна Павловна жила при школе же, а у нее в квартире была теплая уборная со сливным бачком, чего в наших домах не было. В уборной она хранила мел, тряпки для доски, чернила. Мне было доверено ходить за этим оборудованием для класса, а мне нравилось рассматривать бачок, неудержимо хотелось слить воду (но я боялся и не делал этого), волновал особый запах, совсем не свойственный нашим выгребным уборным.

Закон Божий преподавал отец Петр, пожилой священник, который не стеснялся, видимо, по бурсацкой привычке, ребят выдрать за уши, легонько стукнуть по шее линейкой. Он любил теребить свою полуседую бороду и если вырывал волосок, то обязательно вынимал из кармана бумажку и укладывал вырванный волосок к другим волоскам, видимо, добытым таким же образом.