Дочь воплотила в жизнь только первую часть маминого желания – стала переводчиком. Склонность к языкам была очевидна, и, равнодушная к дальним странам, Света осела дома.

Ярослава же, неожиданно для родителей, далеких от медицины, поступила в медучилище, с грехом пополам его закончила и устроилась лаборанткой в ту же больницу, где работала Марина. Анна Гавриловна не возражала. Ей, никогда нигде не работавшей и находящейся под крылом тщедушного Зайки, работа в лаборатории казалась очень женской и спокойной. Сидит там ее Кутя в белом халатике, тянет кровь из населения, вот и хорошо. Никакого риска для Кутиной жизни. А население пусть само о себе заботится.

* * *

Марина ворвалась в квартиру дочери ровно через пятнадцать минут после страшного звонка. Ровно в ту самую минуту, когда Ярослава наливала себе вторую чашку кофе из термоса. Проигнорировав дочь, которая столбом стояла в дверном проеме между кухней и комнатой, Марина кинулась к Куте. Быстрый осмотр, кроме шишки и зарождающегося синяка, ничего не выявил.

– Лоб – это не страшно, – констатировала Марина. – Близко к виску, конечно. Но не висок, же, правда?

Ярослава согласно кивнула и отхлебнула кофе.

– Голова не кружится? – уточнила Марина.

Кутя отрицательно помотала головой.

– Ну и хорошо.

Марина по-хозяйски отворила дверцу шкафа, в котором хранилось спиртное. Осмотрела бутылки, взяла коньяк. Щедро плеснула напиток в чашку с кофе, из которой пила соседка, сама сделала глоток прямо из горла и протянула бутылку Свете. Света на коньяк не отреагировала. Она стояла, безучастная ко всему. Как человек, который ушел глубоко в себя на неопределенное время.

– Чем ты ее? – Марина внимательно смотрела на дочь. Света на вопрос не отреагировала.

«Шок», – констатировала про себя Марина.

– Чем она тебя? – обратилась Марина к Ярославе.

– Словарем.

– Вот скажи, – Марина сделала еще один большой глоток и присела к столу. – Скажи мне, Кутя, для чего словари делают такими неподъемными? Я всегда об этом думала. Их же двумя руками удержать сложно. А уж если ударить…

– Тяжелее сковородки, – всхлипнула Кутя.

– А тебя сковородой били?

– Нет. Меня вообще никогда не били.

– Вот и не надо сравнивать. – Марина полностью пришла в себя и перестала церемониться. – А за что она тебя?

Света, чуть качнувшись, повернула голову и уперлась взглядом в мать. Поняла, что та не поверила, что дочь пошла на преступление из-за нее.

Марина, выдержав взгляд дочки, вновь обратилась к соседке: «За что?»

– За Костю.

– За Костю? – Такого ответа Марина не ожидала. – Ты увела у Светы мужа?

– Нет, что вы!

– Куда ей, – прошептала Света, не отрывая ладони от горла.

Ни мама, ни Ярослава никак не отреагировали на ее сипение. Они сцепились взглядами.

– Не ожидала от тебя, Кутя, – произнесла Марина. Ей удалось «Кутя» произнести с таким презрением, что соседку передернуло.

– Ну, куда мне до вас… – Ярослава ответила совсем не то, что планировала. Она к Марине, несмотря на ее совместное проживание с Зайкой, относилась хорошо. Даже где-то в душе была благодарна, что Марина, молодая и красивая, взяла на себя заботы об отце.

– Рассказывай, – велела Марина. – Со всеми подробностями.

Ярослава, посмотрев на Свету, с видимым удовольствием начала рассказывать. Красочных деталей ухода Кости из семьи стало больше.

– А почему этот дурак именно к тебе пришел со своими душевными излияниями? – спросила Марина после того, как Кутя замолчала. У Марины была прекрасная черта: она могла слушать. Без необходимости никогда не перебивала собеседника.

Света метнула взгляд на мать. Ее очень удивило, что она, такая нерациональная во многом, и Марина, рациональная до мозга костей, задали соседке один и тот же вопрос.