Убеждать таких людей в их ошибках – пустая трата времени и душевных сил. Они уверены в своей правоте. Оба гордятся своей необыкновенно жертвенной любовью. Их гордость может расти по мере усугубления их болезней. Чем большее восхищение эти люди вызывают у окружающих, тем тверже они уверены в том, что их любовь идеальна. Настолько идеальна, что во имя нее стоит страдать и даже отдать жизнь. Покуда один из них остается в живых, его сопровождает миф об идеальной любви, и подрастающим поколениям вменяется в обязанность жить подобным же образом. Любовь оборачивается эгоизмом, который велит грядущим поколениям испытывать те же страдания. Так из любви делают подвиг.

Эгоистическая любовь – это благодатная почва для возникновения у последующих поколенийболезней крови.

Любой стресс еще бывает личным, или индивидуальным, либо общим, или коллективным.

Сходство объединяет, различие наставляет. Люди, мыслящие одинаково, а значит, имеющие одинаковые стрессы, находят друг друга и образуют малые либо большие коллективы. Коллективная мысль обладает сверхмощной силой. Чем больше некий большой коллектив цепляется за свою правоту, тем разрушительнее его представление о жизни. Например, чем сильнее у семьи гордость и высокомерие, тем более тяжкие испытания выпадают на ее долю, и из поколения в поколение они лишь усиливаются. У каждого последующего поколения учащаются случаи почечно-каменной болезни, рака, сумасшествия и слабоумия. Догматические гордость и высокомерие свойственны также общине, обществу, нации, расе, корпорации, должности, профессии, уровню образованности, клану.

Последствия те же:все большее число хороших людей гибнет от плохих болезней.

Знания делают человека смелым. Смелость, свойственная гордости, отличается нерешительностью и тайным сомнением. Гордость желает избавиться от своей нерешительности и потому налегает на учебу. Она учит все, что нужно и что не нужно. С той самой минуты, когда гордость начинает считать собственные знания абсолютно правильными, она оборачивается эгоизмом.

Неиспользуемые знания усугубляют эгоизм.

Абсолютно твердые знания, из чего эгоизм и состоит, придают человеку безрассудную смелость, и он берет на себя право все и вся критиковать, оценивать, охаивать и вести себя безрассудно смело, не считаясь ни с кем. Эгоизм не ведает стыда. Чувство стыда подавляется им отрицанием его наличия, отчего превращается в бесстыдство. Если человек осознавал бы значение полученных знаний и проверял бы их истинность, он не становился бы эгоистом.

Испытываете ли Вы желание нравиться? Когда я задаю этот вопрос человеку, предварительно объяснив ему, что такое желание есть стресс, то в ответ слышу: «Нет-нет, такого желания у меня нет». Когда же я спрашиваю: «Так, значит, Вы не желаете нравиться?» — собеседник оказывается в замешательстве, ибо это не вполне соответствует действительности. Когда я спрашиваю: «Бывает ли, что Вам необходимо кому-то понравиться?» — этот вопрос оказывается самым правильным, поскольку ради собственного благополучия и впрямь нужно нравиться многим, хоть и не очень хочется. Потребность нравиться окружающим и приязненное отношение с их стороны – два разных уровня, а потому они несовместимы. У человека нет нужды нравиться людям, ему нужно быть самим собой, личностью, тогда к нему будут относиться с уважением. Если Вы говорите, что не желаете нравиться, Вы кривите душой. Ведь «не желаю» – это протест против желания.

Если бы люди, рассказывая о себе, были способны ощущать себя духовными существами, то не впадали бы во взаимоисключающие крайности. Первая крайность – материалистическая – имеет место, когда человек