Странное это чувство, когда все вокруг чихнуть рядом лишний раз боятся...
Я смотрю на сына - утомился, сладко сопит, уткнувшись мне в грудь, - и осторожно передаю его санитарке.
- Какой сладкий пупсик, - улыбается она с восхищением. - И как ему с отцом повезло! Вчера ночью, говорят, он целый час торчал в детском отделении, всë наглядеться на сына не мог, - а затем, понизив голос, добавляет: - Представляете, допрашивал Александра Леонидыча обо всем, вплоть до того, сколько точно раз ребенок голос подавал с момента рождения...
Что ж, Влад в своем репертуаре.
Я вздыхаю и отвожу взгляд в сторону. Однако тугой горький узел внутри хоть и совсем чуточку, но ослабевает.
Когда санитарка исчезает за дверью вместе со спящим малышом, на ее месте почти сразу возникает традиционно недовольная физиономия и самого заведующего.
Ага, его только помяни, а он тут как тут. Второй раз за день.
Сегодня этот грубиян всë время пытается нацепить выражение поприятней, но получается так себе. Все лицевые мышцы сопротивляются непривычным благожелательным упражнениям и превращают любые его попытки в странные гримасы. Как будто у Александра Леонидовича вдруг зуб заболел или типа того.
- Дарья, здрас-с-сьте... - растягивает он в змеиной улыбке кривые тонкие губы. - Тут вот, вещи ваши привезли из клиники, и телефончик в парке отыскали. Пропущенных, наверное, полно, и звонок только что опять был. Словом... принимайте свое добро.
Он нетерпеливо щелкает пальцами, и в палате материализуется коренастая медсестра с моей прозрачной сумкой. А я и забыла уже, что отправила ее с водителем в частную клинику. Такое ощущение, будто это сто лет назад было...
- Так, обменку вашу мы забрали, - угрюмо бубнит Александр Леонидович. - Сейчас капельницу поставим, а после обеда к вам невропатолог заглянет.
- Хорошо, - пожимаю плечами и беру свой перепачканный телефон.
Его хоть и вытерли от грязи, но разводы на экране всë равно остались. А пропущенных звонков в истории действительно полным полно. В основном от мужа, остальные - от Эльвиры с работы и еще один от матери.
С мужем и мамой всë понятно, а вот Эльвире от меня что понадобилось?
Морща лоб, припоминаю, что она вроде бы на моем прощальном декретном застолье просила о чем-то... но вот что именно - постоянно ускользает. Что-то по работе...
Экран вспыхивает очередным беззвучным звонком - на таком режиме я его часто держала в последнее время. И снова поставила после памятного звонка мужа. Перед встречей с его любовницей в парке...
Входящий звонок - опять от Эльвиры.
Что ж... я, конечно, не планировала пока с ней связываться, но раз уж у нее так горит пообщаться, так тому и быть.
- Привет, Эля, - тихо говорю в трубку.
- Охренеть! Неужели я дозвонилась... Как дела? - восклицает Эльвира с легким раздражением и, даже не потрудившись сделать паузу хотя бы для приличия - вдруг решу ответить, - начинает быстро забрасывать меня животрепещущими вопросами: - Слушай, ты там как, поговорила с Князевым? Что там по срокам? Я хотела у него уточнить насчет проектного бюджета, видела сегодня утром его мельком возле торгового центра... но потом подумала, а вдруг ты уже всë уладила?
Я вздыхаю. В памяти сразу проясняются нужные детали нашего недавнего разговора.
- Нет, я с ним не говорила об этом. Была занята другими делами.
- Ну, мать, ты даешь! - хмуро бурчит Эльвира. - Вместе же живете! Что, так трудно повернуть к нему голову вечером и попросить?
- Мы с ним... не разговариваем сейчас.
- А, поссорились? Ну, бывает, сочувствую. В семье полезно, кстати, время от времени ссориться, выплескивать накипевшее. Блин, если бы я знала, сегодня утром бы рванула к нему на стоянке со всех ног и решила бы вопрос! Не посмотрела бы на то, что он с секретаршей своей спешил куда-то... в командировку, что ли, поехал? У нее чемодан с собой был, клевый очень, розовенький. Тоже хочу такой купить. Обожаю этот цвет!