«Я – артистка и пою для всех. Я – вне политики. Меня не убьют», – не раз говорила Надежда Васильевна и в России, и в эмиграции.

Но ей, как и многим другим, пришлось быть втянутой в бурный водоворот тех лет, и трагедии личные слились с трагедией Родины.

Она прошла сквозь кровь и огонь, тиф и расстрелы Первой мировой и Гражданской войн. Сквозь пожар революции 1917 года. Сестрой милосердия трудилась на фронтах: в госпиталях, окопах, палатках. Старалась песней своей отвести от солдат дыхание смерти. После гибели жениха, поручика Шангина, работала в походных госпиталях санитаркой, сиделкой: «Среди крови и стонов песни мои часто были нужнее бинтов и лекарств… Чем больше скорбь, тем ближе Бог».

«После боя под Сталупененом ночь была сырая, холодная. Ночевать пришлось в разбитом доме без окон, где вповалку спал кто-то. Пронизывал ветер. В углу оплывала свеча. Горячий чай в никелевой кружке показался мне драгоценным напитком, а солома на полу – чудесным пуховиком…

Утром солнце осветило наше убогое жилище, и мы увидели, что спали среди мертвецов… Около дома, в сарае, в придорожной канаве, в поле – всюду лежали павшие воины. В синих мундирах – враги, в серых шинелях – наши. Страшный сон наяву!.. Передо мной лежал русский солдат в опрятной, хорошей шинели. Спокойно лежал, будто лёг отдохнуть. Только череп его, снесённый снарядом, как шапка, был отброшен к плечу и, точно чаша, наполнен кровью. Чаша страдания, чаша жертвы великой. «Пейте от нея вси, сия есть кровь Моя яже за вы и за многия изливаемая». Тот Бессмертный, Кто сказал это, наверно, ходил между павших и плакал. Из походного ранца солдата виднеется край полотенца, на нём вышито крестиком «Ваня»… Ах, Ваня, Ваня, кто вышивал эти ласковые слова?.. Что нынешней ночью снилось тем, кто так любовно, заботливо собирал тебя в поход?.. Холодное солнце дрожит в чаше, наполненной твоей кровью. Я одна над тобой».

После революции, в Гражданскую, она пела и белым, и красным, словно хотела, как две руки, свести их, примирить братьев, вдруг ставших врагами друг другу. Об этом, о двух своих встречах с певицей Плевицкой вспоминает Иван Бунин в «Окаянных днях» (Одесса, 1919 год).

Безуспешно неоднократно прорывалась она сквозь фронт под Киев к сестре Маше, растившей кучу детей, среди которых был и Женечка. Пыталась попасть и в родное Винниково. «Как слабый луч сквозь морок адов – так голос мой под гром снарядов». Впоследствии в Париже Зинаида Гиппиус, также уехавшая из охваченной смертным пожаром России, напишет: «Тем зверьём, что зовутся «товарищи», обескровлена наша земля». А вот строка из письма сестры царицы – святой преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Фёдоровны: «Вся наша земля истерзана и раскромсана на куски собственным народом». (В 1918 году в Алапаевске большевики сбросят её живой вместе с близкими в шахту.) История Гражданской войны полна крови, личных трагедий и драм, порою уже забытых, подёрнутых пеплом времени…

Мне рассказывали, например, как однажды отрядом корниловцев под командованием молодого полковника (впоследствии генерала) Николая Владимировича Скоблина в бою под Фатежем была отбита у красных и спасена от расстрела группа военных, заключённых в скотном сарае. «Среди них офицер Левицкий и куда-то направлявшаяся «певица-буржуйка» Плевицкая». Одного только этого эпизода из жизни Надежды Васильевны было бы достаточно для отдельного драматического сюжета. А сколько их было, таких эпизодов!..

Надежда Васильевна прошла с белой армией её крестный, героический путь до Чёрного моря. «Не лебедей это в небе стая: / Белогвардейская рать святая / Белым видением тает, тает… / Старого мира – последний сон: / Молодость – Доблесть – Вандея-Дон» (М. Цветаева).