Мартовская сырость проникала в комнату, в легкие больного, затуманивала сознание, застилала глаза. За окном слабо качались деревья, и это рождало сны, похожие на явь. В его воспаленном мозгу вспыхивали и гасли искры – моменты прожитой жизни, разрозненные минуты.

Обрывки так терзавшей его всю жизнь Истории.

Бакунин говорил, что в России могут быть только три типа правителей: Пестель, Пугачев и Романов, но разве он, Сталин, не соединил в себе всех трех?.. Потом ему примерещился Романов – что-то общее, считал, было у них: рыжеватые усы, невеликий рост, негромкий голос, паузы, смущавшие собеседников… Окружение Николая проворонило Россию, а он, Сталин, понял, что Россию-матушку, как женщину, надо держать железными руками – иначе злопыхатели, изменники всех мастей поглотят… Царь был слишком мягкосердечен, его окружение – постыдно, безвольно… не поняли ничего!..

Плеханова когда-то упрекали: «Ленин – ваш сын». Он отвечал: «Незаконный». Настоящий, законный сын Ленина – только он, Сталин!..

Порыв ветра ударил в стекло, ветки коснулись окна, деревья зашатались, и мысли вновь переполошились… Что за базар? Или это звуки партийного съезда? Политбюро? Голоса разрывали голову – и вдруг снова все стихло…

Он узнал, хорошо узнал, в чем тайна власти. Все эти Тухачевские, Раскольниковы – Наполеоны липовые. Да и Троцкий с Бухариным, и Радек с его умом… Вождь сказал: «Бухарина мы любим, но истину, но партию мы любим больше…» Как тот раскаивался, рыдал, однако – на допросе все подписал…

Что теперь станет со страной? Неужели и меня, как царя, предадут, нарушат партийную клятву? И империя распадется, как после Николая II?

…Ветер утих, и волглый туманный воздух еще крепче окутал ближнюю дачу. Утомленный ум на время успокоился, но голова, голова готова была разорваться на мелкие осколки.

Сталин лежал на полу. Ему было холодно и одиноко. В огромной чугунной голове, как в догорающей печке, пронзительно вспыхивали искры-проблески ясного сознания… Религия? Когда-то семинария была его альма-матер… Только не способна религия изменить человечество – человек как был, так и остался, в сущности, язычником. Маркс, Ленин подарили людям новую религию – коммунизм, манящую подобно раю. Взамен религии – что она, как не сон золотой? – придумали мечту о коммунизме, который снился людям тысячи лет. Ленин совершил революцию, на алтарь ее бросив миллионы жизней… Ему, Сталину, выпало материализовать мечту о коммунизме, который можно построить только за железным занавесом. А если окружение этого не допустит?

Маркс и Энгельс написали слова о будущем, но в Европе не видать призрака – одна Россия, Ленин «клюнули» на приманку… Впрочем, разве народу, людям, такой многонациональной стране, как Россия, не требуется мечта, далекая, как горизонт? Возвышающий обман – не лучше ли реальных истин?

Где-то стукнула форточка, хлопнула дверь, и новый порыв ветра пробежал по полу…

Сталину всегда удавалось сохранять невозмутимость, спокойствие (потому он и взял фамилию «Сталин»), он никогда не терял чувства реальности, и его молчаливое тихое обдумывание ответов заставляло замирать сподвижников…

Внезапно в раскаленной голове всплыл образ генерала де Голля: они встречались в дни раздела Польши. Генерала угощали всю ночь яствами, беседами, фильмами, а когда тот потерял остроту восприятия, Сталин сказал: «Господин де Голль, Молотов замучил вас разговорами? На него бы пулемет… А знаете, зачем нам нужен большевизм? Чтобы навести мосты между Европой и Азией, это временная мера, – великий Китай с нами, – разве не к этому стремится континент?».