– Валерий Павлович, это Струнов Юрий Михайлович, – проговорил он, как только услышал на другом конце провода знакомое «Слушаю». – Вы просили сообщать, если появится любая информация по Фикусу. Есть слабая зацепка. Возможно, Фикус подался во Владивосток. Информация непроверенная, но, думаю, не лишена оснований.

«С дурной овцы хоть шерсти клок», – записав адреса, пробормотал Гулевский, вспомнив поговорку своего бывшего начальника, и не спеша принялся складывать вещи в дорожную сумку.

Через два дня он уже поднимался в лифте на девятый этаж старого панельного девятиэтажного дома на юге Москвы. Перед нужной дверью он замер, прислушался, а затем нажал звонок. Дверь тут же резко отворилась, и в дверях с изумлённым видом застыл Ряха, явно собиравшийся куда-то уходить. Из комнаты послышался старческий женский голос:

– Стёпка, не забудь окорочков килограмма два купить, когда будешь с дежурства своего возвращаться!

– Ага! – крикнул в ответ Ряха и вышел из квартиры, захлопнув дверь.

Он молча вытаращился на Гулевского.

– Мать? – добродушно спросил Гулевский, кивнув в сторону квартиры.

– Тётка, – судорожно сглотнув слюну, буркнул Ряха

Глядя на него, Сергей Дмитриевич добродушно рассмеялся. Ряха был одним из немногих уцелевших членов Климовской группировки. После убийства Клима и развала его команды он и ещё два его товарища, спасаясь от мести конкурентов, решили временно залечь на дно в Глуховецке. Шантажируя Сергея Дмитриевича аудиозаписью, на которой он предлагал свои услуги Климу, они потребовали обеспечить им спокойное и комфортное проживание в городе. В тот момент Гулевскому ничего не оставалось, как выполнить их требование. Но бандиты на этом не успокоились. Вместо того, чтобы тихо-мирно сидеть дома и не высовываться, они решили заглянуть в квартиру покойного Сёмы Седого, почему-то решив, что там могут быть спрятаны пропавшие миллионы Клима. Но вместо миллионов в квартире они нарвались на бывшего телохранителя Сёмы. В живых остался только Стёпа Ряхин, которого оставили в машине на стрёме. И то лишь потому, что он был милостиво отпущен тем, кого называли Фикусом. С того страшного момента Стёпа решил завязать с бандитизмом и удрал в Москву к тётке.

– Ряха, расслабься, я тут не затем, чтобы вершить акт справедливого возмездия. Пошли, переговорим, – произнёс Гулевский. Затем он спокойно повернулся к остолбеневшему Ряхе спиной и не спеша направился к лифту.

– Так что тебе надо, мент? – оглядываясь по сторонам, спросил Ряха, когда они вышли из подъезда и остановились.

– Во-первых, я уже год, как не мент; во-вторых, я хочу тебе кое-что предложить, но сначала ответь мне, чем ты сейчас занимаешься. Ну, чем на жизнь зарабатываешь?

– Охранником на ЗИЛе работаю, сутки через трое, а что? – по-прежнему настороженно глядя на Гулевского, произнёс Ряха.

– Ну и как? На миску супа хватает? – усмехнувшись, спросил Гулевский.

– Не твоя печаль, – буркнул Ряха.

– Послушай, чудило, – лениво проговорил Гулевский. – Я не забыл, что год на нарах я провёл из-за тебя. Но это всё в далёком прошлом, и оно меня больше не интересует. Есть дела поинтересней, и ты в них тоже можешь принять участие. Если согласишься, мы по-лёгкому срубим серьёзных деньжат, и тебе больше не придётся торчать сутки через трое охранником на ЗИЛе. Наверняка тебя туда взяли исключительно из-за твоей устрашающей физиономии, да? – ехидно спросил Гулевский.

– Ты что гонишь? – закипая, зло прошипел Ряха.

– Успокойся, Стёпа – добродушно проговорил Гулевский. – Хочешь реально подняться и жить кайфово, не считая каждую копейку?