За последние несколько дней я не раз видел его по телевизору. Он возглавлял группу, занимающуюся расследованием преступлений против детей, и, когда он, глядя в камеру, говорил, что разыщет Аманду Маккриди во что бы то ни стало, телезрителю сразу становилось жаль тех, кто ее похитил.

– Лейтенант Дойл хотел познакомиться с вами, – сказала Беатрис.

– Ну, вот и познакомились, – кивнул я.

Дойл улыбнулся.

– Уделите мне минутку?

Не дожидаясь ответа, он прошел к двери, выходящей на террасу, открыл ее и через плечо посмотрел на нас.

– Видимо, придется, – вздохнула Энджи.

Перила террасы нуждались в покраске даже сильнее, чем потолок в спальне Аманды. Стоило их коснуться, как облупившаяся, рассохшаяся краска начинала трещать. Пахло шашлыками, которые жарили где-то поблизости, из соседнего квартала доносились звуки, обычно сопровождающие вечерники на заднем дворе, – женский голос громко жаловался на солнечные ожоги, по радио выступала группа «Mighty Mighty Bosstones». Откуда-то доносился резкий смех, похожий на перестук ледяных кубиков в бокале. Не верилось, что уже октябрь и вот-вот наступит зима. Не верилось, что Аманда Маккриди уплывает от нас все дальше и дальше, а Земля продолжает себе вращаться.

– Итак, – Дойл облокотился на перила, – распутали уже дело?

Энджи страдальчески закатила глаза.

– Нет, – ответил я, – но теперь уже совсем скоро.

Дойл тихонько посмеялся, глядя вниз на цементную заплатку в асфальте и сухую траву под террасой.

– Мы так понимаем, это вы не советовали Маккриди обращаться к нам?

– С какой это стати?

– На вашем месте я бы тоже так поступила. По той же причине, – сказала Энджи.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Поваров слишком много, – добавила она.

– Отчасти дело в этом, – кивнул Дойл.

– Расскажите про другую часть, – попросил я.

Он сцепил пальцы и напряг руки, так что затрещали суставы.

– Эти люди, думаете, как сыр в масле катаются? У них что, яхты, люстры, усыпанные бриллиантами, и все так скрыто, что даже я не знаю?

– Нет.

– С той истории с Джерри Глинном вы, говорят, дерете с клиентов довольно прилично.

Энджи кивнула:

– Гонорары тоже приходится выплачивать довольно приличные.

Дойл слегка улыбнулся, отвернулся к перилам, держась за них обеими руками, и, стоя на каблуках, отклонился назад.

– К тому времени, как вы найдете девочку, – сказал Дойл, – Лайонел и Беатрис окажутся в долгах на несколько сотен тысяч. Это в лучшем случае. А ведь они – всего лишь дядя и тетя, но будут покупать рекламное время на телевидении, давать объявления на целые полосы во все федеральные газеты, обклеят ее фотографиями рекламные щиты вдоль шоссе, будут нанимать экстрасенсов, шаманов и частных сыщиков. – Он снова повернулся к нам: – Они разорятся, понимаете?

– Это одна из причин, почему мы пытались отказаться от этого дела, – сказал я.

– В самом деле? – Он поднял бровь. – Тогда что вы тут делаете?

– Беатрис настойчива, – сказала Энджи.

Дойл обернулся на окно кухни.

– Есть немного.

– Странно, что мать Аманды никак себя не проявляет.

Дойл пожал плечами.

– В последнюю нашу встречу она была совсем осоловевшая от транквилизаторов, от прозака или что там дают теперь родителям пропавших детей. Послушайте, мне бы не хотелось портить отношения с людьми, которые могут помочь в поисках. Серьезно. Я хочу быть уверен, что, во-первых, вы не будете путаться под ногами; во-вторых, не станете рассказывать журналистам, что вас ввели в игру оттого, что в полиции все такие пеньки, что, плывя в лодке, воду найти не могут; и, в-третьих, не воспользуетесь бедой этих людей, – он кивнул в сторону окна кухни, – чтобы выжимать из них деньги. Потому что мне Лайонел и Беатрис нравятся, так уж сложилось. Они хорошие люди.