Не обращая внимания на возникшие болезненные ощущения, он «в горячке» отскочил на два-три шага назад и решительно принял оборонительную стойку, после чего, сделав обеими кистями своих рук приглашающее движение, запальчиво произнес вдруг осипшим голосом:

– Ну, давай! Иди сюда! Иди!

Однако, Аслан, посмотрев на его левое плечо, неожиданно спокойно сказал:

– Хватит с тебя, пожалуй.

Опустив руку с ножом вниз и оттолкнув другой рукой своих рвавшихся в драку товарищей, он вместе с ними неторопливым шагом направился в сторону своей многоэтажки.

Только после этого Алексей взглянул на свое левое плечо. Короткий рукав его летней футболки был сильно разрезан, и вдоль всего разреза проступала кровь, тонкая струйка которой, стекая вниз по руке, уже образовала несколько красных пятен на асфальте.

Родионов, расстроенно выругавшись, поднял левой рукой с асфальтированной дорожки брошенный им там, в начале драки, пакет с купленным хлебом и, прижав рану правой рукой, демонстративно медленным шагом прошел в свой двор.

Дома его встретили ожидаемо встревоженными возгласами находившиеся там мать и бабушка, и, чтобы их не огорчать, Алексею пришлось соврать им, сказав, что он, якобы, нечаянно порезался узким осколком стекла, незаметно торчащим в металлической решетке забора детского сада, при случайном соприкосновении с ним своим плечом во время разговора с встретившимися приятелями.

В эти объяснения они, конечно, мало поверили, а пришедший позже дед не поверил и вовсе. Он просто промолчал, выслушав его короткий рассказ о случайном порезе, и лишь поздним вечером, когда рядом не было никого из женщин, тихо спросил у смотревшего телевизор внука:

– Ты точно уверен, Алеш, что не надо вызывать милицию?

На что Алексей также тихо и коротко ответил:

– Да, дед, уверен!

После обработки перекисью водорода его раны, а она, к счастью, оказалась неглубокой, мать с бабушкой аккуратно забинтовали ему плечо и в один голос потребовали, чтобы в этот день он больше никуда не выходил.

Алексей не возражал, поскольку идти ему, собственно говоря, пока было некуда, и весь вечер добросовестно проторчал у телевизора.

Мысленно разобрав до мельчайших подробностей весь вчерашний инцидент, Родионов с удовлетворением пришел к выводу, что поскольку вел он себя в данном конфликте весьма достойно, то в трусости уж точно никто его упрекнуть не сможет. А вот это-то и было главным итогом прошедшей «разборки», так как что-что, а уж смелость у всех дворовых и школьных компаний, где его знают, ценилась превыше всего.

Ну, а в том, что об этой вчерашней драке, наверняка, уже знают почти все молодые парни и мальчишки как его собственного, так и близлежащих дворов, можно было не сомневаться.

Информация подобного рода, в их квартале, распространялась мгновенно. И, осознав это, Алексей теперь уже с оттенком тайной гордости посмотрел на свое перебинтованное плечо.

После этого его мысли окончательно перекинулись на другие, не менее приятные ему, темы.

Во-первых, сегодня наступил последний день августа, и, значит, завтра надо будет идти в школу – в последний десятый класс, по окончании которого уже в следующем году, наверняка, можно будет произнести заветную фразу: «Прощай, Баку, и… здравствуй, новая студенческая жизнь в другом городе!».

Во-вторых, в связи с тем, что недавно совершенный им летний выезд на каникулы к родственникам в Арзамас оказался полным новых и ярких впечатлений, ему будет теперь, что рассказать своим школьным друзьям при завтрашней первосентябрьской встрече.

И наконец, в-третьих, главное: сегодня утром должен вернуться со своих соревнований его лучший друг Виталий Горшенков, живущий в соседней одноподъездной девятиэтажке (кстати, точно такой же, как и та, в которой жил Родионов), а это означает, что скучать ныне не придется.