На цветном платке лежала Мария, свернувшись калачиком поджав колени к животу.

Нюра наклонилась над ней, – зачем ты ушла из лагеря? Все равно, рано или поздно все узнают, что у тебя родится ребенок!

Мария посмотрела на подругу затуманенными глазами. Измученное и искривленное лицо от боли закрыли разбросанные светло-русые волосы, у нее не было сил даже стонать.

Нюра убрала с ее лица волосы, – хорошая моя, потерпи, все будет, так как ты хочешь! Мы с тобой сейчас уйдем далеко, далеко, и нас никто никогда не найдет! Пусть будет по-твоему.

Мария посмотрела на неё сквозь слезную завесу и криво улыбнулась.

– Пойдем отсюда, Мария, здесь не далеко чей-то дом, раньше говорили, вроде это пасека! Только ты помоги мне, приподнимись чуть, я положу тебя на покрывало и дотяну до того дома.

– Ничего не надо, Нюра, я никуда отсюда не пойду, ты даже не представляешь, как мне больно! – через слезы проговорила она.

– Ничего, подруга, терпи, Бог терпел и нам велел! Не зря так говорят, и какая же ты будешь мать, если не испытаешь боли?

Мария с усилием приподнялась и, не разгибаясь, прилегла на покрывало. – Нюра, ну, как ты меня потащишь? Давай останемся здесь! – И снова схватки и снова крик. Не обращая внимания на крики подруги, Нюрка торопилась к дому, где видела столб серого дыма.

– Какая я молодец, что взяла с собой два покрывала, – похвалила она себя, – так идти быстрее и тащить легче, да и тебе, не так больно!

Путь оказался невыносимо трудным и долгим. Расстояние до того дома, было не два-три км, как предполагала Нюра, а в два раза длиннее. Пробирались через чащу и заросли, казалось, этому не будет конца.

У Марии возобновлялись схватки, она кусала свои прелестные губы, чтобы не кричать, а, когда схватки прекращались, она шла сама, но недолго, снова боль и крик.

– Потерпи, милая, скоро уже придем! Сейчас, еще одну передышку сделаем и пойдем дальше! – От палящего солнца и нагрузки у Нюры пересохло во рту, ее платье насквозь пропиталось потом. Она остановилась и легла подле Марии, раскрыв широко рот, облизывала тонкие пересохшие губы. – Сейчас бы водички, хотя бы один глоток! – тяжело дыша, проговорила она.

Мария виновато посмотрела на подругу, глотая слезы, – прости меня, Нюра.

– Ну, что ты, глупенькая? Все хорошо! Зато, у нас появится еще один человечек!

Мария закрыла глаза, и пушистые ресницы затрепетали, – куда я пойду с этим человечком?

– Куда, куда? – не выдержала Нюра, – домой к родителям! Никуда они не денутся, еще, как будут любить дитя! А сейчас помолчи, быстрее дойдем! – приказным тоном сказала она и сморщилась от боли. – Все ноги порезала, надо было хотя бы тапочки надеть, а я переволновалась и забыла обуться!

– Нюра, прости, как же я не заметила твои босые ноги? Возьми мои туфли, у нас с тобой один размер! – она сейчас же разулась и заставила подругу обуться.

Наконец, послышался звонкий лай собак, а за ним мужской голос позвал:

– А ну, ко мне, дамы!

Навстречу девушкам шел невысокий, коренастый мужчина в поношенной выцветшей от солнца одежде. На его голове широкополая шляпа, на ней прикреплена серая в мелкую ячейку тонкая сетка с длинными концами, завязанными вокруг шеи.

Увидев Нюрку и рядом девушку, лежавшую на покрывале, взмахом руки подал знак собакам сидеть.

Они сели рядом и с любопытством спокойно смотрели на пришедших людей.

Мужчина удивленно рассматривал нежданных гостей.

Нюрка смогла рассмотреть через сетку его лицо, оно показалось ей припухлым, небритым и синеватым. – Бандит, а не пасечник! – подумала она, – что теперь с нами будет? Я то смогу убежать, а Мария как? – но, пересилив страх, спросила: – Дядь, это ваша пасека?