– Нюр, я тебе все расскажу, только ты никому! – глотая слезы, проговорила она, и как на исповеди все рассказала подруге.

Нюрка с сочувствием выслушала ее. – Ничего, Мария, ты не плачь, расстраиваться тебе нельзя… – Мгновение помолчав, спросила: – А родители знают?

– Да что ты, Нюра? Если бы они узнали, я бы уже в могиле была! Отец, еще, куда ни шло, добрый, а вот мама! – она закрыла руками лицо и тихо заплакала.

– Ну, что мне делать с тобой? – она обняла подругу, поглаживая по спине, – чтобы никто не заметил твоего живота, ты утягивайся, а я никому не скажу!

На работе Мария находилась допоздна, утренняя дойка в четыре утра и длилась до восьми часов, затем в четырнадцать и в двадцать часов последняя дойка. Практически, она днями находилась на ферме, домой возвращалась, когда родители уже спали, и утром уходила, они ещё спали, поэтому, ни мать, ни отец, не замечали за ней никаких перемен.

– Отец, не кажется ли тебе, что наша дочь изводит себя работой? – спросила мужа Матрена, – работает наравне с взрослыми женщинами! Я подумала, надо будет ей зиму переждать, пока пройдут морозы, а весной может, пойти еще поработать, если захочет!

– Да, Мотя, я уже об этом думал, живем мы, слава Богу, жаловаться грех!

Матрена посмотрела в большие серые глаза мужа, – что это твои глаза, отец, на мокром месте?

– Ничего, мать, – он часто заморгал и поторопился встать, – пойду, посмотрю на хозяйство!

Матрена проводила его взглядом, – такой великан, а сердце мягкое, доброе! «За тобой, я как за каменной стеной, и сам не обидишь и в обиду не дашь», – сказала она закрытой двери.

Чтобы переговорить с дочерью, нужно было, приложить максимум усилий.

– Ну, Мотя, наша Мария вся в тебя труженица, будет работать, пока не упадет! Мы не видим ее ни днем, ни ночью!

– Ничего, отец, сегодня мы ее дождемся, через час должна прийти. А мы с тобой, пока чайку с молочком попьем! – Через пару минут, она накрыла стол пирогами и сладостями, – ну, давай, отец, присаживайся, пока то, да сё и дочка придет!

Ждать пришлось меньше, чем они ожидали, за дверью послышался шорох.

– Ну, что я говорила, отец? Вот и работница наша пришла! – с радостью сказала Матрена.

Мария открыла дверь и, при виде родителей, втянула в себя живот настолько, что стало тяжело дышать.

– Почему вы не спите? – растерянно спросила она, – время уже позднее!

– Дочь, мы хотим поговорить с тобой, – сказала мать.

От страха Мария замерла, – всё, мне конец! – Мгновенно все ее тело пронзило иголками, во рту пересохло, а в серо-зеленых глазах появились слезы.

– Мама, тятя, простите меня, я не хотела! – она бросилась к ногам матери и разрыдалась.

– Да что ты, дочка? – вскочил со стула отец, приподнял её,

– родная моя, да мы все знаем с мамой, не волнуйся!

– Что вы знаете? – через рыдания спросила она.

– Ну, как, что? Не по силам тебе эта работа, тяжело взрослым дояркам, а ты совсем ребенок и работаешь наравне с ними! Все! Больше ты не пойдешь в коровник! Люди нас обсмеют, живем, считай лучше других, а дочь работает день и ночь! Нет и нет, никаких работ! – повысив голос, сказал отец.

От переполненных страхом чувств, Мария не могла держаться на ногах, она почти повисла на руке отца.

Он усадил ее за стол, – вот так, дочка, посиди!

– Слава Богу, пронесло! – подумала она.

– Успокойся, дочь, – ласково сказала мать, – будь она проклята эта работа, до чего доработалась, на ногах еле держишься, а исхудала то как!

– Да нет, мам, все в порядке, – прерывистым голосом сказала Мария.

– В порядке, оно и видно, какой порядок, с ног валишься! Будешь пирожки с черемухой? – заботливым голосом спросила мать.